Незамужняя жена - [8]
Последующие несколько отлучек Лэза вспоминались еще более смутно, поскольку со временем Грейс стала придавать им все меньше и меньше значения. Она знала, что любые попытки расспросить его ничего не дадут. Он просто не станет ей отвечать. И хотя Грейс честно пыталась найти лазейку в баррикадах, которыми окружил себя Лэз, ему удавалось ускользнуть от нее за спиной.
Брачные обеты всегда казались Грейс недостаточными. И даже если бы наравне с обетами любви, уважения и заботы Лэз принес ей обет физического присутствия, это все равно не удержало бы его дома.
Исчезновения Лэза не были обычными «мужними загулами». Он не торчал за бутылкой с друзьями, тяжело навалившись на стойку прокуренного бара, не засиживался за покером, не играл с дружками в боулинг и даже не шлялся по стрип-клубам. С такими загулами было бы проще смириться. Дружки — дружками, что уж тут. Но Лэз не ходил «налево». Он попросту исчезал.
В конце концов Грейс приноровилась к ритму его уходов и возвращений, к приливам и отливам в его поведении. Она стала готовиться к каждому исчезновению, удерживая свою осажденную крепость с силой, равной силе его отступничества, так, чтобы к тому времени, когда Лэз даст ей окончательный расчет, не оказаться застигнутой врасплох.
Положив фотографию обратно в ящик, она закрыла кладовку. Из-за слоя пыли и отпечатков пальцев на пластмассе, скрывавших изображение, Лэз и вправду казался почти невидимым.
3
Идеальная пара
По вторникам у Марисоль был выходной, поэтому Грейс вполне могла позволить себе расслабиться и не метаться по дому в попытках создать видимость двух жизней. Действительно, необходимость держать себя под контролем становилась все важнее, так как Грейс часто упускала из поля зрения слишком многое, что само по себе могло дать пищу для подозрений.
Вначале, когда они с Лэзом еще только поженились, Грейс потребовалось время, чтобы привыкнуть к мысли о том, что кто-то чужой будет прибираться в доме. В ее семье всегда мыл посуду и пылесосил отец. Лэз, сам бывший не из тех мужей, что рьяно берутся за работу по дому, считал, что Грейс слишком неорганизованна. Беспорядок же действовал ему на нервы. Возвратившись из отпуска, Грейс обычно несколько недель не разбирала свой чемодан, пока у нее не кончалось чистое белье. Для нее было подвигом разложить одежду по полкам, а уж тем более развесить на вешалки.
Лэз был из тех людей, которым нравится, когда продукты в холодильных камерах разложены по ранжиру, а галстуки висят на крючках в соответствии с цветами солнечного спектра. Как только он понял, что Грейс никогда не примет его организованного подхода, он предложил нанять кого-нибудь на полный день. Поначалу, с появлением Марисоль Грейс почувствовала себя уверенней и выработала привычку подметать пол, стирать пыль и мыть посуду до прихода служанки. Но постепенно она стала полагаться на этот навязанный извне порядок, пока не почувствовала, что не может иначе.
Во вторник утром, подкрашивая губы, она заметила, что в тюбике осталось совсем мало ее любимой помады — самое большее на день, — и решила, что пора пополнить запасы косметики. Она пользовалась помадой одного и того же цвета уже многие годы: и тогда, когда Лэз впервые поцеловал ее, и тогда, когда он сделал ей предложение, и тогда, когда они поженились. Обычно она покупала косметику в наборах, чтобы избежать испытующих взглядов косметологов в универмагах; она чувствовала, что они смотрят на нее так, словно она, несведущая бедняжка, даже представления не имеет о том, как применять крем под пудру, пользоваться карандашом для глаз или самостоятельно наложить маску.
Когда Грейс поступила в колледж, ее мать устроилась работать на неполный день в отдел «Эсти Лаудер» в «Бонвите», чтобы заполнить пустоту в своей жизни или, как она это называла, «свое опустевшее гнездо», хотя Грейс жила дома и каждый день ездила по сезонному билету в Бернард. Известная любительница сюрпризов, мать взяла обыкновение неожиданно появляться в комнате Грейс с губками и тампонами, каждый раз вызывая у дочери ассоциацию с хищной птицей, стремительно пикирующей с добычей в виде десятифунтовой косметички. Все дело в том, учила она, чтобы знать, что и как применяется, и иметь под рукой необходимые материалы; искусство придавать себе иной облик нуждается в практике. Мать не столько учила Грейс замечать недостатки своей внешности, сколько совершенствовала технику нанесения макияжа.
Середина ноября была почти что пиком торгового сезона. Едва Грейс вступила в суматошный мир «Блумингдейла», где ее мать некогда заложила основу своих самых нерушимых мифов, как словно вновь перенеслась в детство, со всеми его видами и оттенками неуверенности. Она редко заходила в универмаги, всегда чувствуя, что теряется в шарканье тысяч ног без предводительства закаленного в боях покупателя, каким была ее мать, уверенно штурмовавшая торговые ряды. Первый этаж с его блестящим, выложенным черной и белой плиткой полом был священным полем боя для Полетт — местом, где она преображалась, где в нее вселялась надежда на возможность искупить прежние промахи в каждом последующем отделе. Сразу же за вращающимися дверями, где благоухания, источаемые покупателями и продавцами, спорили за обладание воздушным пространством, все становилось возможным. И на любой спрос всегда находилось соответствующее предложение.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.