Незамеченное поколение - [30]

«На основании писем, документов и сведений, находящихся в его распоряжении, Исполнительное Бюро извещает Отделы и отделения Союза, что барон Л. Н. Нольде односторонне осветил свою деятельность. Исполнительное бюро ставит ему в упрек то, что он и по уяснению себе провокаторской деятельности Кольберга (секретарь Братства, бывший военный судебный следователь, а затем агент НКВД) — в сентябре 1932 г. продолжал добиваться от Исполнительного Бюро денег и полномочий на работу в октябре того же года, и, во-вторых, то, что он, имея несколько раз к тому возможность, не открыл Исполнительному Бюро двойственность своей игры. Кому-то из нас надо было доверить, иначе зачем же было втягивать нас в общую работу».

К этому заявлению, в том же номере «За Родину» генеральный секретарь Исполнительного Бюро М. Георгиевский добавил следующее:

«Работа ГПУ… а исполнители сплошь и рядом из нашей среды, часто из кругов с хорошими традициями… Удивляться нечего, ибо нищета и крушение идеалов должны были сделать человека еще беззащитнее перед соблазнами денег и «карьеры»… В этом отношении так характерна последняя по времени провокация Братского отдела в Риге.

Барону Нольде, члену Братства Русской Правды, поступившему на службу в ГПУ, последнее дает задание не Братство спровоцировать, а вступить в Национальный Союз нового поколения, вызывать его на активную борьбу и перевести всю активную работу на себя.

…Барон Л. Н. Нольде услужливо исполняет предписания начальства. Отвергнутый в самом начале своих попыток Исполнительным Бюро НСНП, не доверявшим «новым знакомствам», он продолжает упорно добиваться своей цели… После раскрытия в сентябре 1932 г. предательства Кольберга он, в октябре еще (пока провокация еще не стала явной), продолжает настаивать на своих предложениях. Это последнее обстоятельство уничтожает всю ценность газетных опровержений барона Нольде. А что, если бы ему поверили? В октябре он не мог уже надеяться обмануть большевиков — поверенным тайных дум его был Кольберг».

К этой зловещей и неясной истории газета «За Родину» вернулась опять только через несколько лет. В № 60 (июнь 1937 г.), с примечанием, что «редакция газеты получила разрешение познакомить членов Союза с рядом дел, бывших не так давно конспиративными», были напечатаны новые сведения о провокации в «Братстве Русской Правды» и о трагических последствиях этой провокации.

«В марте 1932 года Н. вступил в Союз. В мае московский центр ГПУ сообщил ему, что ГПУ организовало в Москве группу нашего Союза… Ему предлагалось принять самые энергичные меры к переключению всей закрытой работы на себя. После этого он должен был с одним из наших уполномоченных на это работников отправиться в Москву, окончательно убедить нас в существовании там группы Союза и, тем самым, войти в полное доверие к нам.

Последствия этого дела были страшные. В январе следующего года (1933) секретарь Исполнительного Бюро (М. Георгиевский) приехал на место действия, чтобы разобраться в происшедшем, собрать данные для окончательного суждения. Страх и угнетение господствовали в русской среде. Молодежь отназывалась от участия в каких бы то ни было русских делах.

За городом, в уединенном подвале удалось собрать остатки разгромленной группы Союза. Они сказали приехавшему, что не верят больше ни во что и никому. Один из них рассказал, что он последний из группы посылавшихся «туда», что они беспрекословно шли один за другим и не возвращались. Что он, последний из бросивших жребий, видя гибель остальных, усомнился в чистоте предприятия…»

Через 20 лет после разоблачения провокации в Братстве Русской Правды в нью-йоркской газете «Новое русское слово» (от 13.5.1952 г.) Б. Двинов напомнил об этих обвинениях против барона Л. Н. Нольде, вьщвинутых тогда солидаристами. На статью Двинова откликнулась в том же «Новом русском слове» (21.5.52 г.) Ксения Деникина, повторившая, в общем, то же самое, что говорилось в приведенных выше выдержках из газеты «За Родину»:

«Барон Леонид Николаевич Нольде в 1932 году работал в Риге помощником декоратора в театре. Он состоял тогда в двух эмигрантских организациях — Русском Общевоинском Союзе и Братстве Русской Правды. По его показаниям, опубликованным в Рижских газетах (русских и латвийских), 1933 года, он связался с ГПУ через посредство одной из артисток Русской драмы, которая была давнишним агентом. После нескольких свиданий с двумя типами «из советских учреждений» он согласился работать на них и «освещать» все, что происходит в этих двух эмигрантских организациях. Затем, по заданиям агента ГПУ Ратынского, которому Нольде был подчинен, он вошел в НСНП — «Национальный Союз нового поколения» (нынешние «солидаристы»), чтобы «спровоцировать наиболее активных деятелей Союза на переход в Советскую Россию», для чего ему поручалось «устройство переходных пунктов» и т. п.

После провала Кольберга и разоблачения роли барона Нольде, он был выслан из Латвии, но через несколько месяцев ему разрешили вернуться.

Нольде уверял, что вел двойную игру с ведома и с согласия председателей этих трех эмигрантских обществ, а относительно НСНП утверждал даже, что «сговорился» с их представителем и совместно с ним, «вырабатывал планы и намечал действия», что потом было опровергнуто сообщением официоза НСНП — газетой «За Родину».