Незабываемые дни - [29]
— Калибр, калибр… — передразнивал Клопиков своего молчаливого собеседника и начинал потихоньку злиться.
— Рыбья кровь у тебя, любезный! Разве калибр от тебя зависит? У тебя такие три мастерские были, у тебя дом был каменный! А теперь — что ты? Где твой калибр?
Шмульке, немного раскрасневшийся от пива, спокойно отвечал:
— Я есть мастер депо… Это раз… — и он аккуратно загибал палец на руке.
— Я есть… имею свой дом! Это два… Свой огород! Это три… Своя корова и свинья… Своя жена и дети. Я… я… Я имею свой добрый здоровье, свой хороший покой. — И тут Шмульке торжественно поднимал растопыренные пальцы обеих рук.
— Вот сколько я имею! А товарищ Клопиков имел такой большой риск и горячую кровь, а теперь считает старые галоши… У товарища Клопикова нет ни жены, ни детей, ни свиньи, и у него нет покоя…
— Ну-ну, хватит, хватит-с! Не трогай души, ты в ней ничего не понимаешь… Не понимаешь, очень даже просто-с.
Однако с некоторого времени Бруно Шмульке тоже потерял покой. Началось это уже года два тому назад, а может быть, и больше, особенно с тех пер, как о его далеком фатерланде начали говорить все чаще и чаще. Да и сам он порой слушал по радио немецкие передачи и все не мог толком понять, чего хотят его беспокойные соотечественники. Он слышал о великой Германии, о какой-то великой миссии, к которой будто бы призван немецкий народ. Но это мало интересовало его. Хороший рождественский окорок, хорошие сосиски с капустой были куда ближе и понятнее ему, чем все эти разные миссии. Пусть они там что угодно вытворяют, лишь бы ему было спокойно и уютно в его деревянном домике с аккуратным палисадником, с хорошим огородом, на котором так приятно покопаться после работы. Но радио не давало покоя. Оно уже порой покрикивало и угрожало каждому немцу, жившему за пределами Германий, что до него доберутся, что его спросят: а что он сделал для великой Германии, для великой миссии? Да, да, доберутся, ибо для новой Германии нет границ, нет никаких преград, нет и не будет границ святой мести немецкого народа… народа, который выше и умнее всех…
Может быть, и он, Бруно Шмульке, тоже обойденный судьбой немец? Нет, нет, нет… Об этом не стоит думать, а тем более говорить… И в душу постепенно закрадывалось ощущение какой-то неприятной раздвоенности: наши, выходит, там, а тут, должно быть, не наши… Ну-да, не наши… И вместе с беспокойством врывалась в душу печаль и еще не совсем осознанный страх: а что если доберутся и до него, спросят, прикажут дать отчет беспокойные соотечественники? И когда поползли первые слухи о начавшейся войне, Шмульке окончательно утратил покой, ходил растерянный, плененный одной неотвязной мыслью. Он часто задумывался, становился рассеянным, не замечал окружающего: стоит и смотрит, уставившись в какую-нибудь точку, забывает про инструмент или схватит не тот, который ему нужен. Кое-кто из рабочих пробовал подтрунивать над ним, незлобиво посмеивался:
— Своих ждешь, Шмульке?
Он приходил в себя, рассудительно отвечал:
— Над этим не смейтесь. Грешно смеяться! Это война. Война — большое несчастье!
Его оставили в покое. И когда начальник депо серьезно, совершенно серьезно сказал ему: «Готовьте чемодан, Шмульке, завтра тронемся в путь. А, может, вы не поедете с нами?», Шмульке ощутил, как у него пробежал мороз по спине, напрягся весь и торопливо ответил:
— Нет, нет, нет… Поеду! Я советский рабочий, товарищ начальник.
Может быть, он и уехал бы, хотя душа его трепетала от страха возможной ответственности перед соотечественниками, да и от опасения за семью, за крепко налаженный быт. Но во время налета десантников Шмульке, до ужаса боясь бомб, забрался в канавку около самой водокачки, по ту сторону путей. И когда, поднявшись и выйдя оттуда, он оглянулся, то увидел только сапера-лейтенанта и последнюю платформу поезда, на которую торопливо взбирались рабочие. Вот и лейтенант побежал. Шмульке хотелось крикнуть: «Подождите!», хотелось побежать вслед уходящему поезду, но ноги его были словно прикованы к земле — до того боялся смерти Шмульке от этих злых самолетов, которые еще кружились в небе, угрожающе рычали моторами. Он вскочил было, потом ползком добрался к водокачке, прислонился горячим лбом к холодным кирпичам фундамента. На одно мгновенье стало легче на сердце. И вдруг он встал во весь рост и стоял побледневший, весь покрытый холодным потом, ощущая, как заходилось сердце в неудержимом беге, как подгибаются и дрожат колени.
У самых ног его протянулись два шнура. Их назначение Шмульке хорошо знал. Онемевшей рукой он еле вынул из кармана перочинный ножик и, дрожа как в лихорадке, начал рвать ножом неподатливые шнуры. Наконец, разрезал, отбросил концы в сторону. И в это мгновение его сбила с ног волна горячего воздуха, засыпала всего песком, сухой известкой. Взорвалось депо.
А минуту спустя он уже стоял, прижатый сильными руками к стене водокачки. Несколько автоматов упиралось ему в грудь, и люди в мышастых мундирах допрашивали его. Лица у них были перекошены от страха, от злобы.
Его спрашивали, кто он. Превозмогая смертельный страх, Шмульке через силу выдавливал из себя короткие, обрывистые слова:
Повесть народного писателя Белоруссии Михася Лынькова «Миколка-паровоз» рассказывает о жизни и приключениях мальчика Миколки сына железнодорожника-большевика, в годы Октябрьской революции и гражданской войны. В книгу вошли также повести «Про смелого вояку Мишку…» и «Янка-парашютист».СОДЕРЖАНИЕ:МИКОЛКА-ПАРОВОЗЯНКА-ПАРАШЮТИСТПРО СМЕЛОГО ВОЯКУ МИШКУ И ЕГО СЛАВНЫХ ТОВАРИЩЕЙАвторизованный перевод с белорусского Б. И. БурьянаХудожник Е. А. ЛарченкоТекст печатается по изданииюЛыньков М. Миколка-паровоз. — Мн., Беларусь, 1935.— 308 с.
Эта книга рассказывает о советских патриотах, сражавшихся в годы Великой Отечественной войны против германского фашизма за линией фронта, в тылу врага. Читатели узнают о многих подвигах, совершенных в борьбе за честь, свободу и независимость своей Родины такими патриотами, ставшими Героями Советского Союза, как А. С. Азончик, С. П. Апивала, К. А. Арефьев, Г. С. Артозеев, Д. И. Бакрадзе, Г. В. Балицкий, И. Н. Банов, А. Д. Бондаренко, В. И. Бондаренко, Г. И. Бориса, П. Е. Брайко, A. П. Бринский, Т. П. Бумажков, Ф. И. Павловский, П. М. Буйко, Н. Г. Васильев, П. П.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.