Нейромант - [8]

Длинный решетчатый трап вибрировал под ногами, пока Кейс пробирался по третьему ярусу к своему 92–му номеру. Все гробы были три метра длиной и имели овальный люк в один метр шириной и чуть меньше полутора метров высотой. Кейс вставил магнитный ключ в щель и подождал, пока компьютер подтвердит его подлинность. Магнитные запоры громко щелкнули и, скрипя пружинами, люк поднялся вверх. Загорелись флюоресцентные лампы, он заполз внутрь, закрыл за собой люк и заперся на механический засов.

В «номере» не было другой мебели, кроме маленького карманного компьютера «хитачи» и небольшого холодильника. В белом пенопластовом шкафчике лежало все, что осталось от трех десятикилограммовых брусков сухого льда, обернутых плотной бумагой, чтобы меньше испарялись, а также небольшая алюминиевая фляга. Присев на коричневом поролоновом мате, который служил одновременно и полом и кроватью, Кейс вынул из кармана пистолет и положил его на холодильник. Затем снял куртку. В одну из изогнутых стен гроба был встроен пульт бытового компьютера, а напротив висела табличка, сообщавшая домовые правила на семи языках. Кейс снял розовую телефонную трубку и набрал по памяти гонконгский номер. Прослушав пять длинных гудков, он повесил трубку. Покупатель трех мегабайт горячей информации, припрятанных сейчас в памяти его «хитачи», не отвечал.

Тогда он позвонил по токийскому номеру, в Синдзюку.

В трубке женский голос что–то сказал по–японски.

— Ловчила дома?

— Рад тебя слышать, — вступил в разговор Ловчила. — Я ждал твоего звонка.

— Я подыскал музыку, которую ты хотел. — Кейс посмотрел на холодильник.

— Очень рад. Но у нас проблемы с наличностью. Ты можешь подождать?

— Слушай, мне очень нужны деньги…

В трубке раздались короткие гудки.

— Ну и говно же ты, — произнес Кейс. Он с сомнением уставился на дешевый маленький пистолет.

— Странно это все, — сказал он. — И чем дальше, тем страньше.

Держа руки в карманах, причем одна рука сжимала пистолет, а другая — алюминиевую фляжку, Кейс вошел в «Тац». До рассвета оставался еще добрый час.

Прислонившись к стенке, взгромоздив все свои сто двадцать кило на скрипучий стул, Рац сидел за дальним столиком и пил из пивной кружки минералку «аполлонарис». За стойкой работал бразилец Курт, который присматривал за несколькими, в основном тихими, пьяницами. Рац поднял надсадно гудящим протезом кружку, сделал глоток и поставил ее на место.

— Плохо выглядишь, дружище артист, — сказал он, демонстрируя мерзостное содержимое своего рта.

— Наоборот, я чувствую себя отлично, — улыбнулся Кейс, и его лицо стало похоже на оскаленный череп. — Сверхотлично.

Он плюхнулся на стул напротив Раца, по–прежнему держа руки в карманах.

— Ага, и ты шляешься с места на место в своем переносном бомбоубежище из водки и стимуляторов. Защита от неприятных эмоций, не так ли?

— Слушай, отстал бы ты от меня со своими шуточками. Уэйдж тут не пробегал?

— Защита от страха и одиночества, — продолжал бармен. — Прислушайся к своему страху. Может быть, он — твой друг.

— Ты ничего не слышал о потасовке в аркаде, Рац? Кого–нибудь ранили?

— Кто–то сильно порезал охранника. — Бармен равнодушно пожал плечами. — Вроде девица какая–то.

— Я хочу поговорить с Уэйджем, Рац. Я…

— Да? — Губы бармена неожиданно сжались в прямую линию. Он смотрел мимо Кейса на входную дверь. — Сейчас поговоришь.

Перед внутренним взором Кейса неожиданно сверкнул сюрикен. В голове звенел проглоченный за день декс. Пистолетная рукоятка стала скользкой от пота.

— Герр Уэйдж, — сказал Рац и медленно протянул вперед свой розовый манипулятор, как будто ожидая рукопожатия. — Какая огромная честь. Вы такой у нас редкий гость.

Кейс обернулся и посмотрел Уэйджу в лицо. Загорелая, ничем не приметная маска. Его глаза, искусственные, цвета морской волны (трансплантанты фирмы «Никон»), ничего не выражали. Уэйдж был одет в темно–серый шелковый костюм и на каждом запястье носил по простенькому платиновому браслету. Его сопровождали два почти одинаковых молодых парня, руки и плечи которых раздувались от искусственных мышц.

— Как поживаешь, Кейс?

— Джентльмены, — сказал Рац и взял со стола розовой клешней пепельницу, полную окурков. — Я не хочу здесь никаких неприятностей. — Толстая, из ударопрочной пластмассы пепельница рекламировала пиво «Циньтао». Она жалобно хрустнула в клешне Раца, на стол посыпались окурки и зеленые осколки. — Вы понимаете меня?

— Эй, папаша, — сказал один из парней, — уж не хочешь ли ты испытать эту штуковину на мне?

— Не старайся целиться в ноги, Курт, — негромко кинул Рац. Только теперь Кейс увидел, что стоящий за стойкой бразилец навел на троицу «усмирительное» ружье фирмы «Смит–и–Вессон». Ствол ружья, сделанный из тонкого, как бумага, сплава, плотно обвивала длинная стеклянная нить, а калибр был столь велик, что в дульное отверстие свободно проходил сжатый кулак. В решетчатом открытом магазине виднелись пять толстых оранжевых патронов с «желейными» пулями.

— Теоретически несмертельно, — сказал бармен.

— Слушай, Рац, — заговорил наконец Кейс, — за мной должок.

Тот пожал печами.

— Ничего ты мне не должен. А этим, — он сверкнул глазами в сторону Уэйджа и его дружков, — следовало бы получше знать правила. В «Тацубо» никого не мочат.