Нейромант - [79]

Как только они подошли к старинному монитору «Сони», под которым находилась клавиатура и панель с множеством разъемов, экран засветился, и на нем появилось напряженно улыбающееся лицо Финна; фоном ему служила прихожая «Метро Гологрэфикс».

— О'кей, — сказал он, — Мэлком, там, дальше по коридору, есть открытая кладовка; запихни парня туда, а я запру. А ты, Кейс, найди на верхней панели пятое гнездо слева. Переходники под консолью, в шкафчике. Нужен тот, где двадцать один пин для «Оно–Сендаи» и сорокапиновый папа для «Хитачи».

Пока Мэлком занимался пленником, Кейс встал на колени и, порывшись среди кучи разных переходников, нашел нужный. Подсоединив его к деке, он немного помедлил и взглянул на экран.

— Тебе обязательно нужно выглядеть Финном?

Финн медленно, строчка за строчкой, превратился в Лонни Зоуна; изменился и фон, теперь это были японские постеры, кое–как наляпанные на стенку.

— Все, что пожелаешь, малыш, — процедил сутенер. — Для Лонни это — что два пальца…

— Нет, — сказал Кейс, — остановимся на Финне.

Зоун исчез; Кейс вставил переходник в разъем и надел дерматроды.

— Что так долго? — захохотал Флэтлайн.

— Я же просил тебя не ржать, — сказал Кейс.

— Шучу, пацан, — ответил конструкт, — для меня же все мгновенно, никакого времени не существует. Давай–ка посмотрим, что там у нас…

Теперь «Куанг» стал зеленым, такого же оттенка, как и тессье–эшпуловский лед. Он прямо на глазах терял прозрачность, хотя вверху все еще проглядывала черная блестящая акула. Ломаные линии и галлюцинационные образы исчезли, теперь эта штука выглядела такой же реальной, как «Маркус Гарвей» — старинная ракета, отливающая черненым хромом.

— Порядок, — сказал Флэтлайн.

— Порядок, — согласился Кейс и щелкнул симстим–переключателем.

— К сожалению, только так. — 3–Джейн поддерживала голову Молли. — Наш аппарат показывает, что сотрясения нет, а глаз можно восстановить. Ты раньше не была с ним мало знакома?

— Совсем не знакома, — бесцветным голосом ответила Молли.

Она лежала то ли на высокой кровати, то ли на обитом мягком столе. Раненая нога ничего не чувствовала, ее словно не было вообще. Синастезический эффект укола вроде прошел. Черный шар исчез, но руки Молли были связаны мягкими ремнями, не попадавшими в поле зрения.

— Он хочет тебя убить.

— Похоже, — сказала Молли, глядя в потолок, мимо ослепительно яркой лампы.

— А вот я, пожалуй, не хотела бы, чтобы он тебя убил, — сказала 3–Джейн; преодолев боль, Молли повернула голову и посмотрела ей в глаза.

— Не надо играть со мной, — сказала она.

— А вот я бы, пожалуй, хотела с тобой поиграть. — 3–Джейн наклонилась, откинула со лба Молли волосы и легко клюнула ее губами. На светлой галабии проступали пятна крови.

— Где он сейчас? — спросила Молли.

— Колется, наверное. — 3–Джейн выпрямилась. — Он очень тебя ждал. Наверное, будет забавно за тобой ухаживать, Молли.

Она улыбнулась и рассеянно вытерла окровавленную руку о бедро.

— У тебя перелом со смещением, нужно вправить, но это мы устроим.

— А как же Питер?

— Питер? — 3–Джейн чуть тряхнула головой. На лоб ее упала прядь темных волос.

— Питер становится довольно скучным. Наркотики — вообще скучная штука. Во всяком случае, — хихикнула 3–Джейн, — когда этим занимаются другие. Как ты заметила, мой папаша был заядлым наркоманом.

Молли напряглась.

— Да ты не бойся.

Пальцы 3–Джейн поглаживали оголившийся живот Молли.

— Его самоубийство — результат моего вмешательства в работу морозильника. Понимаешь, я же ни разу с ним не встречалась. Я появилась на свет во время его последнего сна. Но знаю его я очень хорошо. Ядро знает все. Я видела, как он убил мою мать. Вот поправишься немножко, и я тебе покажу. Он будет душить ее в постели.

— Зачем он убил ее?

Здоровый глаз Молли сфокусировался на лице 3–Джейн.

— Он не принимал ее концепцию развития нашей семьи. Это она заказала постройку наших искусственных разумов. Мама была визионерка. Мечтала о симбиозе между семьей и ИскИнами, чтобы деловые решения принимались сами собой, без нашего участия. Даже, пожалуй, все наши сознательные решения. Тессье–Эшпулы должны были стать бессмертными, роем, где каждый из нас был бы частью некоей большей сущности. Потрясающе. Я тебе прокручу ее записи, у меня их около тысячи часов. Но я маму никогда толком не понимала, а с ее смертью это направление было утрачено. Мы вообще утратили всякое направление. Зарылись внутрь самих себя. Теперь мы даже редко покидаем виллу. Я — исключение.

— Ты говоришь, что пыталась убить отца? Изменила программы работы морозильника?

3–Джейн кивнула.

— Я получала помощь. От призрака. Когда я была маленькая, я думала, что в ядрах живут духи. Голоса. Одним из них был Уинтермьют, это — «тьюринговский» код нашего бернского ИскИна. Кстати сказать, тобой управляет не весь этот мозг, а нечто вроде подпрограммы.

— Одним из них? А что, есть и другие?

— Другой. Но он давно со мной не разговаривал. Надоело, наверное. Я подозреваю, что оба они развились из определенных способностей, заложенных по маминым указаниям в исходную программу, но точно не знаю — мамочка была особой весьма скрытной. Вот. Выпей.