Нейромант - [76]

Зрение даже острее обычного, все образы рисуются с неестественной ясностью и четкостью. Все люди и предметы словно вибрируют, каждый — со своей, чуть–чуть отличающейся от всех прочих, частотой. Черный шар, все еще сковывавший ей руки, Молли пристроила на коленях. Сидела она в пляжном кресле, положив сломанную ногу на пуфик из верблюжьей шкуры. Напротив нее, на таком же пуфе, куталась в просторную галабию из небеленой шерсти хозяйка дома. Выглядела 3–Джейн очень молодо.

— Куда это он смылся? — поинтересовалась Молли. — Снова ширяется?

3–Джейн пожала плечами, скрытыми под тяжелой бесформенной накидкой, и отбросила с глаз прядь темных волос.

— Питер попросил меня впустить тебя, но не сказал зачем. Чтобы все было таинственно и загадочно. Ты собиралась что–нибудь с нами сделать?

Молли слегка помедлила.

— Его бы я убила. И попыталась бы убить ниндзю. А потом я поговорила бы с тобой.

— Почему? — 3–Джейн спрятала камею в карман галабии. — И еще раз — почему? И о чем?

Некоторое время Молли изучала высокие изящные скулы, широкий рот и узкий ястребиный нос. Глаза у 3–Джейн были темные и какие–то тусклые, почти матовые.

— Потому что я его ненавижу, — сказала она наконец, — потому что я так устроена, потому что я — это я, а он — это он.

— И еще из–за шоу, — добавила 3–Джейн. — Я была в ресторане.

Молли кивнула головой.

— А Хидео?

— Потому что ниндзя — лучшие профессионалы. Потому что один из них убил моего напарника.

Лицо 3–Джейн помрачнело, брови ее поползли вверх.

— Потому что я должна была тебя увидеть, — добавила Молли.

— А потом мы бы немного поболтали — ты да я, и никто не мешает, ты так это себе представляла? — Темные прямые волосы 3–Джейн разделялись посреди пробором и были собраны на затылке в тяжелый узел. — Ну а как теперь, теперь–то ты расположена поболтать?

— Сними с меня это, — сказала Молли, поднимая скованные руки.

— Ты убила моего отца, — не меняя тона, ответила 3–Джейн. — Я видела на мониторах. Он называл их глазами моей матери.

— Он убил «куклу». Она была похожа на тебя.

— Отец обожал широкие жесты, — ответила 3–Джейн, а затем к ней, сияя от наркотиков, подошел Ривьера, облаченный в ту же самую арестантскую робу, что и тогда, на крыше отеля.

— Знакомитесь? Интересная девушка, правда? Я сразу так подумал. — Ривьера встал за спиной 3–Джейн. — Только, знаешь, ведь ничего не выйдет.

— Неужели, Питер? — Сделав над собой усилие, Молли изобразила усмешку.

— Уинтермьют — не первый, кто сделал эту ошибку. Недооценил меня.

Ривьера прошел по кафельному борту бассейна к белому столику и плеснул минеральной воды в тяжелый хрустальный стакан.

— Он ведь говорил со мной, Молли. Думаю, он говорил с каждым из нас. С тобой, с Кейсом, даже с Армитиджем — хотя тут–то и разговаривать было не с кем. Он же нас почти не понимает. У него есть психопрофили, но ведь это — статистика, и не более. Не знаю, дорогая, являешься ли ты неким статистическим животным, но уж Кейс — абсолютно точно, а вот у меня есть качество, по самой своей природе не укладывающееся ни в какие количественные характеристики.

Питер отпил из стакана.

— И какое же? — равнодушно поинтересовалась Молли.

— Извращенность, — широко улыбнулся Ривьера.

Возвращаясь к женщинам, Ривьера раскручивал в стакане остаток воды, словно наслаждаясь массивностью толстого, с голубой резьбой, цилиндра.

— Склонность к бессмысленным поступкам. И я, Молли, принял решение, абсолютно бессмысленное решение.

Глядя на Ривьеру, девушка молча ждала продолжения.

— Ну, Питер, — мягко, словно ребенка, пожурила его 3–Джейн.

— Ты не узнаешь этого слова. Он ведь все мне рассказал. Конечно, 3–Джейн знает код, но ты его не получишь, равно как и Уинтермьют. Наша 3–Джейн — девочка с амбициями. — Ривьера снова улыбнулся. — У нее свои виды на семейную империю, и все бы хорошо, если бы не путались под ногами два сбрендивших искусственных разума. Ты, конечно, будешь смеяться, но они представляют собой вполне серьезную угрозу. Но тут появляется Питер, и Питер помогает ей выбраться из этого весьма неприятного положения. Сиди, говорит Питер, и не чирикай. Крути папочкины любимые джазовые пластинки, а уж Питер пригласит сюда подходящих к музыке танцоров. И тогда мы устроим королю Эшпулу достойные поминки.

Он допил остаток воды.

— Нет, папочка, ты нам не в масть. Ты совсем нам не в масть. Теперь, когда к нам пришел Питер.

А затем порозовевший от кокаина и меперидина Питер швырнул стакан прямо в левую линзу Молли, и уже ничего не было видно, только вспышки света и кровь.

Сняв дерматроды. Кейс обнаружил Мэлкома под потолком. Он висел на страховочном поясе, прикрепленном к панелям корпуса двумя эластичными тросами с большими серыми присосками на концах. Голый по пояс, растафари работал неуклюжим, специально приспособленным для невесомости, гаечным ключом; извлечение каждого очередного болта сопровождалось громким щелканьем пружины. «Маркус Гарвей» маневрировал — время от времени его слегка потряхивало.

— Мьют доведет нас до места, — пояснил Мэлком, опуская болт в привязанную к поясу сетку, — а сажать буду я. Пока что нужно позаботиться об инструменте.