Нейромант - [44]

Голос девчонки действовал на нервы, Кейс представил себе, что она горит, в обесцвеченных волосах трещит ярко–зеленое пламя.

Выйдя на улицу с «драконом» в руке, Кейс подошел к почерневшему гнезду. От удара об землю оно развалилось. Обожженные осы копошились на асфальте.

Кейс увидел то, что скрывала серая бумажная скорлупа.

Ужас! Перед ним предстали все стадии фабрики рождения: ступенчатые клетушки, заполненные яйцами, беспрестанно жующие челюсти слепых личинок, словом, постепенный переход от яйца к личинке, к куколке, к взрослой осе. В воображении предстал своего рода биологический пулемет, чудовищный в своем совершенстве. Чужой, нечеловеческий. Забыв включить зажигание, Кейс нажал на спуск. В самую гущу ползающей у его ног жизни ударила струя горючего.

В конце концов Кейс вспомнил о зажигании, гнездо громко взорвалось, опалив ему бровь. С пятого этажа донесся громкий хохот Марлен.

Он проснулся с ощущением исчезающего света, но в комнате стоял полный мрак. Послеобразы, вспышки на сетчатке. Небо за окном начинало светлеть. Голосов снизу не доносилось, только шум бегущей воды.

Во сне, перед тем, как облить гнездо топливом, Кейс заметил на нем аккуратно выгравированные буквы «Т–Э» — фирменный знак Тессье–Эшпулов.

Молли заставила Кейса покраситься, утверждая, что его муравьиная бледность слишком бросается в глаза.

— Господи, — простонал он, глядя на свое голое отражение, — и ты считаешь, что это выглядит натурально?

Стоя на коленях, Молли натирала его левую лодыжку содержимым последнего тюбика.

— Нет, но теперь ты похож на человека, который покрасился и, значит, не плюет на свою внешность. Все. На ступню не хватило.

Она встала с колен и швырнула тюбик в большую, ручного плетения, корзину. Ничто в номере не было сделано фабричным способом или из синтетических материалов. Все очень дорогое — и все в самом дурном, на взгляд Кейса, вкусе. На огромной кровати — темперлон, тонированный под цвет песка. Уйма светлого дерева и тканей ручной выделки.

— Ну, а ты сама, — спросил Кейс, — ты–то будешь краситься? Тоже ведь не выглядишь особо загорелой.

Молли щеголяла свободным костюмом из черного шелка и черными сандалиями.

— Я — экзотическая особа. У меня есть даже большая соломенная шляпа. А ты — дешевый жулик, только и ищущий, где бы чего урвать, так что этот «мгновенный загар» как раз для тебя.

Кейс угрюмо уставился на свою бледную ступню, а затем оглядел себя в зеркале.

— Кошмар. Ты не возражаешь, если я оденусь? — Он подошел к кровати и стал натягивать джинсы, — Как спалось? Вспышек света не замечала?

— Ты метался во сне, — сказала Молли.

Они позавтракали на крыше гостиницы, которая представляла собой нечто вроде луга, утыканного полосатыми зонтиками и не совсем, на взгляд Кейса, натуральным количеством деревьев. Он рассказал Молли о своей попытке прощупать бернский ИскИн. Вопрос о посторонних ушах стал теперь чисто академическим. Если Армитидж и подслушивает, то уж прямо через Уинтермьюта.

— И очень реально? — Молли жевала круассан с сыром. — Вроде симстима?

Кейс кивнул.

— Реальное как все вот это, — добавил он, оглядываясь по сторонам. — А может — еще реальнее.

Усилиями генной инженерии и химических воздействий окружающие деревья были низкорослыми, узловатыми и невероятно старыми на вид. Кейс вряд ли сумел бы отличить сосну от дуба, но здоровый вкус уличного мальчишки подсказывал ему, что эти деревья смотрелись слишком приятно, слишком законченно и слишком деревоподобно. Между деревьям на чрезмерно живописных холмах с сочной зеленой травой стояли пестрые зонтики, укрывавшие постояльцев отеля от резкого сияния ладо–ачесоновского солнца. Из–за соседнего столика послышалась французская речь — ну да, конечно, та самая золотая молодежь, которая крутилась вчера над рекой. Кейс заметил неравномерность загара, которая получалась локальным повышением содержания меланина в коже: многочисленные тени образовывали линейные узоры, подчеркивали рельеф мускулатуры; глаз зацепился за маленькие крепкие бугорки на груди девочки, за руку одного из мальчиков, лежащую на белой эмали столика. Кейсу они представлялись живыми гоночными машинами, не хватало только наклеек с рекламой их парикмахеров, сделавших им прически, модельеров, сконструировавших им белые парусиновые брюки, сапожников, сшивших им кожаные сандалии, ювелиров, создавших простые и строгие украшения. Следующий столик занимали три японки в грубых кимоно, ожидающие своих мужей–сарарименов; овальные лица женщин покрывали искусственные синяки — стиль очень консервативный, в Тибе такое и не встретишь.

— Что это тут за вонь? — спросил он у Молли, сморщив нос.

— Трава. Так всегда пахнет после стрижки газона.

Армитидж и Ривьера пришли, когда Кейс с Молли допивали кофе. Они странным образом напоминали конвоира и конвоируемого им преступника — отставной полковник в строгом, защитного, цвета костюме и иллюзионист, в дорогой, но удивительно похожей на тюремную робу блузе из серого, с легкой рябинкой, льняного полотна.

— Молли, лапочка, — заговорил Ривьера, не успев даже сесть, — выдай мне еще одну порцию. Я уже по нулям.