Невыразимый эфир - [17]

Нет, никогда — никогда! — он не согласится на позор возвращения без добычи.

Он пройдет свой путь до конца.

Милиционер едва ли сомкнул глаза в течение ночи. Он полусидел, привалившись спиной к гладкому стволу каштана и натянув до подбородка утлое покрывало. Небо расчистилось, явив мириады звезд. Город теперь казался таким далеким. Удивительно, но милиционер скучал по нему — словно был вынужден на время покинуть дорогого родителя, сварливого и несносного, но все же любимого. Он слегка дрожал от ночного холода, но не зажигал огня, чтобы не обнаружить своего присутствия. Зато далеко впереди, у горизонта, он заметил слабый оранжевый отблеск, дрожащее пламя — возможно, костерок, теплый и уютный, который развели те двое. Эта мысль лучше всего укрепила его намерение идти до конца. А завтра — хорошо смеется тот, кто смеется последним, — подумал он.

Около полуночи его одинокий ночлег привлек внимание стаи волков. Звери не были особенно агрессивными, скорее вялыми. Они учуяли запах, исходящий от съестных припасов милиционера, и рискнули приблизиться. От опорожненных консервных банок сильно пахло курятиной с овощами, а кусочки копченого мяса распространяли в воздухе горьковатый аромат. Какое-то время волки еще держались на расстоянии, но голод был настолько силен, что в конце концов терпение оставило их. Вырванный из своего непрочного сна едва слышным рычанием и хрустом веток под лапами, милиционер в страхе выхватил пистолет и выстрелил в воздух, чтобы напугать животных. Те кинулись прочь. Выстрел прогремел по окрестностям, как раскат грома. При свете луны милиционер записал это происшествие в свой блокнот. Наконец-то он смог перейти на вторую страницу.

Глава 6

Роса покрывала равнину тончайшей кисеей. В легкой утренней дымке паромщик и его спутница собрали свои вещи и приготовились пуститься в путь. В очаге еще пламенели последние угольки, когда паромщик окончательно его загасил. Путники двинулись навстречу солнцу, чьи алые лучи озаряли бледную лазурь небес. Вдалеке, за деревьями, ясно виднелась какая-то конструкция из бетона и металлических ферм — внушительная серая масса. До строения было несколько миль пути. Они держались этой точки на горизонте, лавируя между дольменами, каменными сооружениями причудливых форм, возведенными в степи древними племенами, не оставившими от себя иных следов, кроме этих безмолвных памятников.

Их дорога пролегла через заброшенный фруктовый сад, ряды плодовых деревьев, основания стволов которых терялись в высокой траве. Идти стало труднее, порой приходилось продираться через переплетения корней и заросли крапивы. С ветвей свисали странные плоды — похожие на бананы, но с бугристой кожицей оранжевого цвета. Паромщик сорвал один, понюхал его, потом отломил кусочек и положил в рот. Пока он прислушивался к своим вкусовым ощущениям, девушка с интересом за ним наблюдала.

— Ну как, съедобно?

— Вкусно. Просто вкусно.

— Вы раньше такое пробовали?

— Никогда. Думаю, это гибрид, результат скрещивания нескольких совершенно разных видов. Я угадываю здесь вкус цитрусовых и какого-то фрукта с сочной мякотью, возможно, груши. Кстати, ты заметила?

— Что еще?

— Комары. В этом саду нет комаров. Наверное, запах этих плодов отпугивает насекомых. Нам следует набрать немного с собой; пригодится. Мы сможем смазать цедрой свои расчесы. Я ведь еще и знахарь, представь себе. А потом двинемся дальше.

Сумку, в которой уже лежали красные яблоки, он доверху наполнил лучшими плодами, какие удалось найти. Впереди, среди зелени, как пятно на полотне, вырисовывались бетонные стены. Уже можно было угадать определенные контуры в этой серой массе. Погода стояла замечательная, и путешественники с удовольствием шагали вперед. Ночной отдых и интимная теснота каменной хижины сблизили их. Паромщик оставил свои циничные разглагольствования, да и его спутница держалась более естественно. Напряженность, возникшая было между ними, дала трещину. Не говоря ни слова, они то и дело обменивались взглядами и улыбками — мгновения, застывшие во времени, чью двусмысленность и недопустимую легкость ощущали они оба. Их путешествие превращалось в длинную воскресную прогулку.

У озерца, усеянного огромными кувшинками, паромщик принялся наполнять свои фляги. Он предостерег девушку, что не следует собирать эти розовые цветы, и вообще не стоит приближаться к воде во избежание новых мрачных сюрпризов. В зоне было немало подобных водоемов, не заметных на первый взгляд, затерянных среди деревьев и окруженных метелками камышей. Глинистые берега были неудобны для спуска, и любое неосторожное движение могло привести к падению в стоячую воду. Над ровной гладью носились радужные стрекозы и черные мухи. В воде, среди придонных камней, паромщик внезапно заметил останки какого-то животного; вокруг них колыхались пиявки, огромные, как змеи. Клубок распухших внутренностей поблескивал на солнце. Вид мертвой косули и внезапно ударивший в нос невыносимый запах разложения свели на нет всю красоту этого места. Паромщик резко отпрыгнул назад: в глубине озера он разглядел медленное движение огромных щупальцев. Он указал пальцем на эту подводную тварь, едва различимую среди ила. Фляги еще не были наполнены до конца. Поняв, что вода не пригодна для питья, он, скрепя сердце, вылил ее на мягкую почву. Шум воды, ударившей о землю, вкупе с плесканьем озера, казалось, только обострил жажду. Путники решили поскорее покинуть это болото.