Невыдуманные истории - [65]

В старших классах у нас ввели новый предмет — «УПК». Распределили по профессиям в

порядке алфавита. Нам с подружкой досталась торговля промтоварами. Я завела новенькую

тетрадь в клеточку и пришла на первое занятие. Нина Ивановна, сотрудник райторга, продиктовала нам тему урока: «Горжусь своей профессией». Написать велела красной ручкой, а в конце непременно поставить восклицательный знак. Нина Ивановна оказалась редкой

занудой, и больше на уроки теории торговли промтоварами мы не ходили. Новенькая тетрадь

с единственной красной строчкой так и осталась валяться в столе. Сначала я хотела вырвать

испорченный лист и приспособить ее, например, под математику, но потом Советский Союз

закончился, и тетради в клеточку перестали быть проблемой. Да она и сейчас, наверняка, еще

валяется в родительском доме. И я почему-то о ней вспоминаю.

Короче, с праздником, коллеги! А также читатели, зрители, слушатели, все! С праздником, синхронируемые вы наши!

P. S. И все-таки не пойму, почему многие не любят журналистов…

Еженедельник «MediaPost» № 23 от 28 июня 2007 г., колонка  «Невыдуманная история»

«АLL INCLUSIVE» — РУССКОЕ СЧАСТЬЕ

Я знаю три слова. Не, не матерных, турецких. «Чок», «бузлу» и «тешекюр». Перевод потрясающий. В той же

последовательности  —  «много», «со льдом» и «спасибо». Миф о языковых барьерах разрушен. Этих трех слов

любому русскоговорящему человеку хватает, чтобы абсолютно уверенно чувствовать себя в далекой солнечной

стране… Хотя нет, помнится, москвичи обходились одним. Первым. :) Этот лингвистический багаж вместе с тремя средиземноморскими камушками и

неустойчивым загаром я привезла с собой из Анталии всего несколько дней назад… Блин, как

у ВАС холодно!

Две недели назад я почувствовала почти физическую тягу к соленой воде. Уговоры коллег

насыпать соль в ванну не работали. Хотелось много. «Много соленой воды», судя по плоскому

варианту планеты Земля, висящему на моей стене, отмечалось синим цветом и встречалось

удивительно часто. Но далеко. По пути с работы я зашла в подвальчик с деревянной вывеской

«Турагентство».

— Сколько-сколько денег вы планируете потратить на отдых? — спросила милая девушка.

— Сколько?! В день? За ВЕСЬ отпуск? С ребенком? А-а-а-а...

Сотрудницы агентства посмотрели на меня с глубоким сочувствием. Но я не обиделась.

Вариант был. Суперпупергорящая путевка. «Горит» — не то слово, аж дым столбом.

Платишь ту самую вышеупомянутую сумму и через четыре-пять часов едешь. Или летишь.

Причем куда бог пошлет. Главное, туда, где много, очень много соленой воды.

Из четырех часов, отведенных на сборы, полтора ушли на оформление документов, пол —

на убеждение подруги в полезности соленой воды (в больших количествах) и десять минут

занял поиск купальника. Остальное — волнение. Приятное, почти сладкое, с замиранием

сердца и дрожью в коленях. Состав: две мамы, двое детей. Самолет.

Не. Сначала аэропорт. Харьковский, международный. Желающих путешествовать в салоне

было значительно больше, чем тех, кто собирался лететь в кабине. Видимо, из-за этого

математического несоответствия в международном аэропорту было удивительно тесно. Даже

теснее, чем удивительно. Вообще не смешно. Пилотов за ворота вышло трое. Черных

чемоданчика три. Мы считали. А рейсов объявили пять. Сразу. Последние слова на чистом

русском языке звучали потрясающе:

— ЗАПУСКАЙ!!! — заорал мужик со взлетного поля. Его коллега, навалившись всем телом

на забор, распахнул ворота. Я бы даже сказала, врата.

Этой чисто русской команде «запускай» мы научили потом даже турков. Им нравилось.

Некоторые люди летают на самолетах по несколько раз в неделю и даже не замечают

спусков и подъемов. Не с моим еврейским счастьем. Мы, естественно, попали в грозу. По

сравнению с этим путешествие с Героев Труда до Пушкинской в автобусе номер

девятнадцать — легкая неутомительная прогулка после завтрака. Нас трясло так, что

автоматически выпадали кислородные маски, а молния, казалось, проходила через салон.

Когда милая, слишком милая девушка в разгар этой агонии вышла, сверкая улыбкой, в центр

салона, я ни на секунду не сомневалась, что она произнесет эпохальную фразу: «Экипаж

прощается с вами и желает вам приятного полета». Она предложила завтрак. Звучало как

издевка. Но есть все-таки стали. Наверное, нервы.

Через два часа, как Алиса в Зазеркалье, мы очутились в другом международном аэропорту, Анталийском. Компас нам не выдали, а надо было. Глухие после полета, еле различая по губам

отдельные слова соотечественников, в основном о благодарности Господу Богу, мы пошли

искать багаж. Сумки кружились и кружились на закольцованной резиновой ленте, а наши все

стояли и смотрели на это поистине чарующее изобретение человечества. Надо будет в

Харькове такое сделать, забавная штука, я вам скажу.

— Лена, лови, це ж наша!!!

— Та не! Наша без плям, Толик, а ця якась вообще корычнева!

— Лена, кажу тоби — наша, вон ручка изолентой перемотана! А коричнева, тому шо у

ковота шота розлилося!

Моя сумка была такой же черной, как и до отлета, но коньяком «Десна» от нее

действительно несло хорошецки, таки Толик был прав.

Анталия из автобуса похожа на Крым. По крайней мере тот район, по которому мы ехали.