Невыдуманные истории - [3]

Стою посреди этого Хаоса, и вся скорбь еврейского народа бегущей строкой на лбу. Видимо, надпись еще и подсвечивалась неоновым — меня заметили. Молодой человек просто шел

мимо и, не останавливаясь, видимо, из вежливости, спросил с акцентом: «Что-то случилось?»

Скорбь побежала по лбу быстрее и ярче, я понесла спасительную чушь: «Недавно узнала, что

еврейка... Просто интересно стало… Народ… Культура… История...» Мужчина понимающе

улыбнулся: «Документы с собой»? Это был какой-то дипломат.

Выйти из игры… И войти в реальность

Борисполь — Бен-Гурион. Семь дней. Я впервые в жизни летела на самолете. Летела в

прямом и в переносном смысле одновременно! Потрясающе.

Первое впечатление на Земле Обетованной — воздух. Второе — пальмы. Пальм я раньше

не видела никогда. А воздуха не было. Совсем. То есть он был, конечно, но из-за высокой

влажности не ощущался. Говорят, первые минуты в Израиле, как в вакууме. У многих

начинается паника. Внутри аэропорта был кондиционер. Воздушно-пальмовые эмоции резко

уступили ясности, померещилась медсестра, хмуро заглядывающая мне в лицо: «Она пришла в

себя»!

Реальность выглядела так: я — за три тысячи километров от дома. Никто не знает, где я

(всем сказала, что еду в командировку в Днепропетровск). У меня почти нет денег. Мобильный

отключен. Я не знаю ни одного языка, кроме русского устного, и тот почти забыт в связи с

вышеперечисленным. Человека, к которому прилетела, видела только на ксерокопии черно-

белой фотографии размером 3х4. Дрожащими руками достаю из паспорта приглашение

(вызов) от Валика, где, по идее, адрес, фамилия, ну и все эти вещи. О ужас! Все на иврите.

Палочки-закорлючки. А если он меня не встречает??!! — подумала она и потеряла сознание.

Шутка.

Я вышла из аэропорта последней. Трудно было подыскать человека на контроле, говорящего на нервно-русском.

Он был высокий. Весь в белом! С огромным букетом роз и воздушным сердцем.

Мы поехали в Ашдод и всю ночь пили шампанское на берегу Красного моря. Было 14 июня.

Р. S. Израиля я почти не видела, неделю провели на полуострове Эйлат.

Р. P. S. А когда я выпрошу у главного редактора еще одну полосу, я расскажу, что случилось

потом (продолжение еще невероятнее, чем начало).

Р. P. P. S. А песня тогда, в кафе, называлась «Все только начинается», «Звери».

Еженедельник «Объектив-Но» № 08 от 23 февраля 2006 г., колонка «Невыдуманная история»

ЗАЩИТНИКИ МОЕГО ОТЕЧЕСТВА Двум солдатам посвящается

Учитель: «Назовите слова-антонимы».

Дети: «Лето  —  зима, белое  —  черное».

Я: «Папа  —  мама. Мои».

Представьте себе классическую русскую девушку, с классическим русским именем, в

классической русской местности. А теперь представьте классического еврейского юношу, с

тем же набором классического. Представили!?

Правильно.

1963 год

Валентина — село Паноморевка. Далеко. Холодно. Сибирь. Коса до пояса, хата-рубленка, за

хатой тайга. Братья (пятеро) охотники — белки без глаз. Пельмени лепит со скоростью звука, нет, света. Света, кстати, нет. Телевизор и космос в одной смысловой категории. Знает секрет

катания валенок.

Иосиф — район Москалевка. Харьков. Украина. Математическая школа, золотая медаль, интеллигентные родители. Два иностранных языка, спортивная секция. Неприлично начитан, сильно урбанизирован, русскую печь видел только на картинках.

Поистине бескрайни советские просторы. Ну где, скажите мне, и при каких обстоятельствах

эти люди могли встретиться?! Правильно, только в необъятных рядах Советской армии!

Она защищала отечество, можно сказать, не выходя из дома. Каких-то сто пятьдесят

километров от вышеупомянутой рубленки. Ему родина доверила нести службу там же. Поезд

ехал четверо суток. Когда новобранцы услышали про Новосибирск, сильно обрадовались, что

везут не на Чукотку.

Сверхсекретные ракетные войска. Она — связист. Он — наводчик-оператор.

Армейско-родительские истории я слышала тысячу раз, я их обожаю, многие знаю наизусть.

И все-таки на этот раз хочу подробностей.

(Поправка, редактор хочет.)

Беру карандаш, бумагу. Развожу родителей по углам. Маму на кухню, ее пытаю первой.

— Ма, а какое платье на тебе было, когда вы в первый раз танцевали?

— Ты с ума сошла! Сорок лет прошло! Я не помню!

(Это такое словосочетание-паразит, оно неизменно следует после каждого моего вопроса.)

— Хотя… Розовое!

(Далее следует скороговорка, читать не выдыхая.)

— Да, розовое, чуть ниже колена, рукавчик воланчиком, воротничок стоечкой, шифоновое, материал мне Варвара из Новосибирска привозила, я еще его швее отдала, она меня смерила, приезжаю забирать, одеваю — ни вдохнуть, ни выдохнуть, на три размера мало, представляешь?! Расстроилась, ухожу, вижу: дочка ее, ну швеи этой, в юбочке до боли

знакомой розовой расцветочки…

(Ни фига себе, думаю, «не помнит», а если б помнила!)

Как вы встретились? Версия мамы

— Зачем-то мне понадобилась ручка. Заскочила в казарму, говорю: ребята, ручка есть?! Да, ответил хор из пяти, нет (задумалась), восьми (пауза), десяти человек! И ручки со всех сторон!

Ближе всех (небрежно) оказался смешной конопатый мальчишка.

— Когда?!

— Был февраль. Февраль шестьдесят четвертого. Середина.

— Каким он был?!

— С книжкой все время ходил. Даже на танцах с книжкой. Думала, может, роман какой-то