Невозмутимые родители живут дольше. Как не сойти с ума, воспитывая подростка - [2]

-новорожденному никотиновыми пальцами, то это может нарушить гармонию новой чистой жизни. Она уже вынудила Фредерику дать честное слово, что если та и на самом деле курит, то она отложит это занятие до совершеннолетия The Сиге-младенца. Она обыскала комнату дочери, перевернула всю мебель и шмотки в поисках запасов табака.

И теперь Фредерика не хочет ходить с матерью на пробежки, потому что, когда они бегут вместе по городу, Фредерике кажется, будто ее преследуют. Они поссорились, дочь убежала, мать побежала за ней. The Сиге-младенец воспользовался отсутствием обеих, выбрался из колыбели, дополз до комнаты Фредерики, в момент отыскал там табак Cheetah и, как рассказала Фредерика, уже начал сворачивать первую в своей жизни самокрутку. Когда мать вернулась домой, ребенок уже искал зажигалку. Фредерика заявила, что по закону она имеет право курить уже с 16 лет, однако не в присутствии старших. На этом месте мать вышла из себя — и поэтому, как утверждала моя дочь, Фредерика должна заночевать у нас.

Я не купился на эту безумную историю про младенца, однако же в последнее время правда и вымысел настолько переплелись, что их порой не различишь. Вскоре мне позвонила мать Фредерики. Она спросила, нет ли у меня информации, курят ли наши дочери.

— Понятия не имею! — ответил я честно. — В моем присутствии они не курят, как и предписано законодательством. А что они делают, когда одни — этого я знать не хочу.

И добавил, что каждый новый кот умножает печаль, а чем крепче спишь, тем меньше переживаешь.

— Может, вы и правы, я несколько преувеличиваю, — сказала мама Фредерики.

Незадолго до полуночи, как раз в тот момент, когда я заканчивал считать звезды, снова позвонили в дверь. Не могла бы Йоганна у нас переночевать, спросила дочь, и даже не стала объяснять, что случилось. Да и какая разница! Скорее всего, родители Йоганны проведали о том, что родители Антонии и Фредерики спятили, и решили из солидарности присоединиться. Они наняли какую-то компьютерную фирму, чтобы она взломала аккаунт дочери в Фейсбуке. Установили в ее комнате камеры наблюдения и стали перехватывать телефонные разговоры. И поэтому Йоганна тоже вынуждена была ночевать у нас.

Ночью из девичьей комнаты слышались странные звуки — крики, смех, музыка. Фредерика, Йоганна и Антония «расслаблялись». И нисколько не было похоже на то, чтобы они переживали за своих бедных свихнувшихся предков. Девушки довольно громко разговаривали на всякие другие темы. Но я, разумеется, не прислушивался, поскольку… Будешь много знать, пропадешь, как кот.

Невидимые усы

Смутные настали времена. Мой тринадцатилетний ребенок пошел в седьмой класс. Я часто слышал от других родителей, что именно в седьмом классе наступает пик переходного возраста, то есть пубертат достигает наивысшей точки своего проявления. Дочь, теперь уже девятиклассница, делилась собственным опытом на этот счет:

— Шестой еще ничего, даже восьмой при некоторых условиях терпеть можно. Но седьмой — забыть. Оторвать и выбросить. Хоть волком вой, — утверждала она.

Для самоуспокоения я читал старые книги, они приносили утешение. Все преходяще, говорилось в одной из книг, все в этом мире приходит и уходит, ничто не вечно, даже седьмой класс. Однако мне не удалось полностью отгородиться от действительности старыми книгами. То и дело члены нашей семьи, к примеру моя мать, настаивали на моем активном участии в процессе воспитания. «Ты тоже должен сказать свое слово», — твердила она, в буквальном смысле навязывая мне обязательства по воспитанию. Главная дилемма любого воспитующего — завоевать уважение воспитуемого. Воспитующий должен доказать, что он не только старше, но и мудрее воспитуемого, что он больше пережил и, соответственно, имеет больше жизненного опыта, которым готов в любое время поделиться с воспитуемым. А воспитуемый всячески сопротивляется.

— Что у тебя в жизни было такого, чего я бы еще не пережил? — спросил двенадцатилетний сын, когда я подкатился к нему с воспитательными намерениями.

— Очень много, сын мой, — я сделал широкий жест, лихорадочно думая, что именно это могло бы быть. Это должно было быть что-то достаточно серьезное и в то же время представлять собой важный, с точки зрения ребенка, жизненный опыт.

— Например, несчастная любовь, — произнес я с патетикой в голосе.

— Это у меня было! — понимающе покачал головой Себастьян.

Я даже знал, кого сын при этом имел в виду. За пару недель до того одна девочка, одноклассница, подарила ему шерстяную шапку, которую Себастьян надел и больше не хотел снимать. Он целыми днями ходил в шапке и даже спал в ней, но не желал об этом со мной говорить. Однако через несколько дней шапка исчезла как с головы Себастьяна, так и вовсе из квартиры. Возможно, то и была несчастная любовь, которая имелась в виду.

Ну ладно, подумал я, предприму воспитательный подход с тылу. Если ребенок считает себя взрослым, надо ему подыгрывать и говорить с ним открытым текстом, как это принято у взрослых.

Дети, которые считают себя взрослыми, как правило, ищут очевидные внешние доказательства своей взрослости, а если не находят очевидных, то переключаются на не очевидные. Каждый день мой сын проводит уйму времени перед зеркалом, в задумчивости разглядывая свои неочевидные, пока еще невидимые усы. Он очень переживает из-за этих усов. Эти усы доставляют ему массу забот. А вдруг, чего доброго, они вырастут кривыми? А не будут ли усы слишком густыми или скошенными? Не будут ли они отрастать слишком быстро или слишком медленно, и что, если левая сторона не будет симметрична правой?.. Поскольку эти усы пока не очевидны, то своими проблемами он может делиться только со мной, ведь я единственный, кто утверждает, будто бы видит эти усы.