Невозможное завтра - [6]

Она наклоняется над куском кожи, который так старательно гравирует лезвием и шилом. Я некоторое время смотрю, что она делает, пока ее туго плетеная коса не попадается на глаза. Пряжа и ленты, и перья вплетены в ее волосы. Интересно, как она моет их.

Мэдисон вздыхает, пробегая пальцами по своим лохматым каштановым волосам.

– Это значит, что ты займешься этим? Фреской?

– Я... подумаю над этим, – уклоняюсь я. Я скорее умру или вернусь обратно в ковен к тому времени, как начнутся танцы. Но даже если вдруг чудом я буду в Беркли первого декабря, я не захочу этого делать по одной маленькой, незначительной причине: я не умею рисовать. Единственная вещь, которую я была способна скрыть за длинным керамическим блоком.

– Класс, могу ли я привлечь ваше внимание? – нас прерывает миссис Свон. Она стоит впереди студии со сложенными руками рядом с парнем, которого я раньше не видела. Он одет в винтажный жилет поверх белой рубашки с пуговицами, застегнутые запонки на запястьях и полосатые шерстяные брюки, которые напоминают мне о 1930-х.

Миссис Свон улыбается, заправляя прядь длинных седых волос за ухо и разглаживая свою юбку до пят на бедрах.

– Пожалуйста, поприветствуйте Рида Сойера. Он приехал к нам из Сономы, где работал на семейном винограднике, – просияла она, и по классу прошелся коллективный шелестящий звук.

Парень симпатичный, однако, не в моем вкусе. Его короткие коричневые волосы недавно подстрижены, и он вновь и вновь вращал фетровую шляпу в своих руках. Я не могу назвать себя экспертом в сфере моды старшеклассников, но он выглядит так, будто одет в костюм.

Миссис Шон указывает Риду на наш столик перед тем, как исчезнуть в облаке своих духов туберозы. Он ловит мой взгляд и улыбается, обнажая свои большие белые зубы.

– Привет, – говорит он, садясь на стул напротив. – Я Рид.

– Я Кайли, – вяло отвечаю я. Как-то бессмысленно знакомиться с новым человеком, когда я вот-вот собиралась исчезнуть.

– Кайли, а? – Он смотрит на меня секунду, а затем улыбается. Две глубокие впадины появляются на его загорелых щеках, затемненных его молодой бородкой. – Выглядишь знакомо. Мы встречались прежде?

– Я так не думаю, – говорю я, однако предполагаю, что он мог пересечься с Кайли.

– Ты когда-нибудь была в Сономе? – напирает он.

– Не-а. – По крайней мере, не в этом теле.

– Может, вы знаете, друг друга из другой прошлой жизни, – говорит Энид-или-Эрика своим музыкальным голосом, осматривая свой проект. – Это намного вероятнее, чем вы думаете. – Она протягивает руку Риду. На ее длинных пальцах, по крайней мере, шесть серебряных колец.

– Я Эхо, – говорит она ему. А, вот как ее зовут. Прямо как нимфу.

– Я Эхо, – повторяет он.

Она откидывает голову назад и смеется; звук похож на перезвон колокольчиков.

– Знаешь, – говорит она, смотря на него более пристально. – На самом деле я такого не слышала прежде.

– Наверное, потому что люди не имеют ни малейшего представления о том, кто такая Эхо, – отвечает он. – Никто уже не преподает греческую мифологию.

Эхо улыбается, выглядя довольной, и Мэдисон тем временем представляется. Каким-то образом ее губы приобрели вишнево-красный цвет ее помады, которые смотрятся, как свежая кровь на ее бледном оттенке лица.

– Наверное, это очень странно – проводить свой первый день здесь, – говорит она извиняющимся тоном, хлопая ресницами, покрытыми несколькими слоями черной туши. – Ну, ты знаешь, когда мистер Шоу...

Рид вздрагивает, опуская взгляд на стол.

– Да, – признается он, – Мои родители безумно напуганы. В Сономе не убивали людей. То есть, вообще ни разу. Они были готовы собрать вещи и уехать, когда смотрели новости этим утром.

– Нам определенно нужно немного целительной энергии, – говорит Эхо. – Я принесла немного шалфея, чтобы сжечь во время обеда, – добавляет она, поглаживая свой холщовый рюкзак.

– И как мы все знаем, шалфей лечит все, – сухо говорит Мэдисон.

Рид игнорирует заявление Мэдисон и улыбается Эхо.

– Это неплохая идея. Травы обладают гораздо большими силами, чем считают люди.

– Я думаю, нам стоит вернуться к обсуждению более реальных вещей, – фыркает Мэдисон. – Таких, как фреска, которую Кайли должна будет нарисовать для школьных танцев.

Черт, какая же девчонка настойчивая.

Разумная часть меня понимает, что таким образом она пытается пережить смерть мистера Шоу, но мое терпение подходит к концу. Вся моя жизнь разваливается на части, рушится как старый мост над беспокойной водой, а я продолжаю притворяться, что все в порядке. Звонок звенит раньше, чем я успеваю ответить, поэтому хватаю свои скетчбук и рюкзак.

– Я так понимаю, нам придется продолжить разговор позже, – говорю я, бросаясь к двери.

Кир уже снаружи. Спиной опирается на шкафчики, руки крещены на груди. Не смотря на то, что я знаю, что это Кир, вид тела Ноя вызывает во мне порхающее чувство. Я медленно двигаюсь к нему навстречу, желая согреться в иллюзии, позволить себе притвориться, что это действительно Ной. Что прошедшей ночи никогда не было.

– Все обедают на открытом воздухе, – говорит он. – Поскольку сегодня прекрасный день. – Но потом он улыбается – улыбкой Ноя – и наклоняется ко мне. Ближе и ближе. Его руки в моих волосах, его руки под моим подбородком. И затем его губы – губы Ноя – на моих губах, целуют меня. Я отвечаю. У меня кружится голова, искры пробегают по моему телу. Его страсть настоящая. Как и моя, но она неуместна. Это почти также как целоваться с Ноем. Но «почти также» не достаточно.