Невозможное в науке. Расследование загадочных артефактов - [20]

Наконец, нас отправили в Москву… Положили нас в ожоговый центр… Каких только там мы не увидели ожогов, но таких, как у нас, не было. От болей я часто терял сознание.

Заведовала отделением Юлия Михайловна, прекрасная женщина и специалист высокого класса…

Однажды слышу сквозь пелену возвращающегося сознания два голоса: мужской и женский. Мужской говорит: «Мне нужно поговорить с ним, я должен сделать материал». Узнаю голос Ария Иосифовича Полякова. Приоткрываю глаз – действительно он. А женский голос отвечает: «Господи! Да оставьте вы его в покое. Он уже не жилец». Я понимаю, речь идет обо мне, и говорю: «Юлия Михайловна, это вы о ком?» Она смутилась, а Арику все равно, какой материал писать, хоть хвалебные оды, хоть некролог.

Мы часто беседовали с Юлией Михайловной. Она объясняла, что сначала надо ждать пока произойдет отторжение мертвой ткани, затем мне предстояло восемь операций по пересадке кожи. Со здоровых участков брали кожу и приживляли на сожженные места…

На следующий день лежу в операционной уже с маской, Юлия Михайловна пытается снять повязки. Боль жуткая, кожу сдирают. И слышу голос Кузина: «Что вы его мучаете? Через минуту он отключится, и делайте с ним, что хотите…»

Мне, как и планировали, сделали восемь операций. Работа тонкая. У нас снимали слой здоровой кожи без нарушения волосяного покрова и прикладывали на больную часть.

Оказывается, у меня самый идеальный вариант для пересадки кожи: кожа смуглая, прямой волос и еще что-то. Башкиров рыжий, курчавый, ему планировали шесть операций, а сделали штук двенадцать. Делают ему пересадку, а у него ткань отторгается. Не идут пересадки у рыжих и курчавых. Что ему только не делали. Шрамов у него осталось больше, чем у меня.

Для снятия боли мне разрешили колоть наркотики без ограничений. А каждый укол на счету, на фамилию записывается. Спрашиваю у Юлии Михайловны, нельзя ли мне коньяку? Она отвечает: «Делай, что хочешь». И дала распоряжение медсестре делать все, что запрошу.

В ожоговом центре, нам предложили оформить вторую группу инвалидности, без права работать…»

От инвалидности Кавуненко отказался. А в дальнейшем продолжил совершать восхождения. Наверное, понравилось…

И знаете, что еще интересно, в три часа ночи, когда молния жгла и убивала альпинистов, Визбору не спалось, он сел и написал свою знаменитую эту песню: «Непогода в горах, непогода…»

Глава 7. Шаровые подробности

Я уже говорил, что встречаются отдельные граждане, не верующие в шаровую молнию (ШМ), в то время как физика в целом ее признает. Однако даже среди физиков встречаются расстриги, редкие уникумы, которые в ШМ не верят. Я лично одного такого знал, а ведь их, может, и больше!

Но как раз физика я могу простить, в отличие от неверующих простых граждан. Потому что против обычных граждан выступает авторитет науки, молнию признающей. А за неверующего физика выступают его знания, которыми он обладает, и это его отчасти извиняет: свойства шаровой молнии и вправду настолько необычны, что впихнуть ее в какую-то систему физических представлений оказывается весьма затруднительным. Проще сказать, что ШМ не бывает, отряхнуть ладошки и дело с концом – до тех пор, пока твой личный конец не окажется поджаренным шаровой молнией вместе с яйцами, как это было в истории с альпинистами.

При этом на сегодня существует более двухсот моделей шаровой молнии, одна другой хуже. И такое количество говорит о том, что никакой теории шаровой молнии у науки, по большому счету, нет. Даже наш знакомый «форточник» Петр Капица, разработавший одну из первых серьезных моделей ШМ, облажался: модель у него была прекрасная, но неверная.

И немудрено: свойства разных шаровых молний настолько различны, что это заставляет, грешным делом, задумываться: а не подразумеваются ли под термином «шаровая молния» совершенно разные объекты?..

Но прежде чем переходить к описанию физических параметров шаровых молний, нужно сказать об их взаимоотношениях с наукой пару заключительных слов. Наука так устроена, что, прежде чем вынести свое компетентное мнение, она должна объект изучить в стенах лаборатории. Есть, конечно, наблюдаемые объекты, которые в стены лабораторий не вместишь – например, звезды, – но они всегда на небе, смотри в телескоп, фотометрируй, снимай спектрограммы, а потом в лаборатории изучай. Или в кабинете… А шаровую молнию, как явление редкое и непредсказуемое, в лабораторию не затащишь и «в поле» тоже не изучишь, потому что появляется она редко и непонятно, где и когда в следующий раз возникнет. В какое «поле» ехать изучать?

Пытаются, конечно, физики получить в лаборатории шаровую молнию и даже делают об этом публикации в солидных журналах, где радостно пишут: получилось! почти полсекунды продержалась!.. Но это все голимая туфта, не имеющая никакого отношения к настоящей ШМ. «Шаровая молния» в лаборатории так же похожа на настоящую шаровую молнию, как носовой платок на скатерть-самобранку. В лаборатории у физиков получаются короткоживущие вспышки, в которых догорает, быстро остывая, зажженное разрядом вещество – твердое или газообразное.

Возникает резонный вопрос: если ШМ – явление апериодическое и непредсказуемое, как его можно вообще изучать? Или хотя бы просто убедиться в его существовании?