Невообразимое будущее - [56]

Вопрос антирасизма, превратившегося чуть ли не в расизм против белых, может служить иллюстрацией еще одной странности современного общества.

Однополая любовь, надо сказать, была приемлема в древнегреческой и древнеримской культуре, так что нельзя утверждать, что принятие подобного явления современным обществом является уникальным фактом. Этого, однако, нельзя сказать об однополых браках. Легализация подобных союзов опасна, так как она ведет к пересмотру самого института брака. С Аристотеля, с римского и германского права целью супружества считалась не любовь, а семья со всеми ее аспектами – социальным, имущественным, демографическим, юридическим.

Однополые браки упраздняют некоторые из этих сторон брака, заменяя их лишь чувствами, сексуальной жизнью. Мы не знаем, к чему это приведет, просто потому, что у человечества нет соответствующего опыта. Другим фактором стало перераспределение ролей мужчин и женщин. Испокон веков считалось, что мужчина должен делать мужскую работу, а женщина – женскую. Еще в Древнем Риме однополые браки не допускались, потому что считалось, что женщина должна оставаться в подчинении мужчины. С освобождением женщин произошло переосмысление ролей в браке, что привело брак к его сегодняшнему состоянию в западных странах – это чуть ли не исключительно деловой союз, причем совершенно необязательный.

Возникает ощущение, что если раньше религия, мораль и семья выполняли важную сдерживающую функцию поддержания порядка в обществе, то с тех пор, как общество смогло позволить себе сильную и эффективную полицию, надобность в этих механизмах сдерживания отпала. И действительно, как ни странно, такая свобода нравов более характерна для западных государств, в то время как на Востоке царят средневековые законы, не допускающие однополой любви.

Однако с некоторым удивлением я прочел в последнем номере журнала Le Figaro, что в Иране операции по смене пола разрешены. Оказывается, Хомейни разрешил их чуть ли не сорок лет назад.

Газета Los Angeles Times приводит следующую цитату: «Разрешение на перемену пола не означает одобрения гомосексуализма. Мы против гомосексуализма, – говорит Мухаммед Махди Кариминья, духовный лидер из священного города Кум, один из главных защитников использования гормонов и хирургических операций для смены пола. – Но мы заявили, что, если гомосексуалист хочет сменить пол, этот путь для него открыт». Нельзя сказать, что сменить пол в Иране легко. Исламская республика остается традиционным консервативным обществом, где царит атмосфера суровых суждений и строгих нравов. Указы духовных лидеров едва ли могут заставить мать хотеть, чтобы ее сын стал женщиной, или воздействовать на сотрудников, которые прыскают, слыша, что голос их коллеги стал на несколько октав выше. Реакция правительства тоже неоднозначна, некоторые его члены по-прежнему выступают против смены пола.

Иран – не единственная мусульманская страна, которая теплее относится к смене пола, но по-прежнему настороженно – к гомосексуализму. Суд Кувейта недавно принял решение о том, что 29-летний мужчина, сменивший пол, может на законных основаниях жить как женщина. Позже это решение отменил суд высшей инстанции, но оно вызвало жаркие дебаты в стране, где тема гомосексуализма табуирована.

В Саудовской Аравии судья исламского суда поддержал права наследника, претендовавшего на долю наследства, которую получают сыновья, хотя он сделал операцию, чтобы стать женщиной. Даже Аль Азхар, древний центр обучения суннитов в Каире, в середине 1990-х годов издал религиозный эдикт, одобряющий смену пола в некоторых случаях.

Но ни одно мусульманское общество не подходит к проблеме с такой открытостью, как шиитский Иран. Возможно, дело в том, что сам отец революции, аятолла Хомейни, подписывал фатвы, одобряющие смену пола, сорок лет назад.

Если мужчина или женщина так сильно хотят изменить пол, полагая, что им досталось чужое тело, счел Хомейни, им надо разрешить изменить тело. В Коране о смене пола ничего не говорится, значит, нет оснований считать операцию запретной. До Хомейни несколько исламских эдиктов разрешали смену пола гермафродитам, но никто не разрешал менять пол при отсутствии анатомических аномалий.

Если даже такие жесткие режимы согласны на смену пола в случае, если это не нарушает стабильность устоев общества, это говорит скорее о том, что во главу угла при принятии подобных законов ставятся чисто практические интересы государства, а не моральные соображения.

Итак, происходящий расцвет разложения нравов может объясняться усилением государственной власти, при котором более нет необходимости поддерживать порядок, пользуясь ненадежными узами морали. Ныне население эффективно сдерживается страхом тюремного заключения, которое эффективность полиции и низкий уровень коррупции делает практически неотвратимым, что, по мнению государств, вполне достаточно.

Государство есть бесполое и аморальное создание по определению. Ему совершенно все равно, кто на ком женится и кто с кем ночует. Цель государства – поддержание стабильности и расширение своей власти. Поскольку индустрия секса и насилия приносит огромные легальные доходы, ее воротилы имеют значительное влияние на любое правительство. Кроме того, эти индустрии обогащают государственную казну и оживляют экономику, а главное – отвлекают внимание масс от социальных проблем. Во многих государствах даже поговаривают о легализации не только проституции, но и наркотиков. Правда, даже в Нидерландах марихуана пока не является легальной. Отправной точкой нидерландской политики по наркотикам является стремление к «уменьшению вреда» («harm reduction»), т. е. стремление уберечь от употребления наркотиков и ограничить риск и вред, который они причиняют. Это относится как к уже употребляющему наркотики, так и к его окружению.