Невоенные рычаги внешней политики России. Региональные и глобальные механизмы - [58]

Независимо от того, как мы объясняем причины существования российской политико-экономической модели, можно зафиксировать некоторые ее главные особенности, а именно: этатизм, дирижизм, способность к мобилизационному развитию при относительной экономической неэффективности, неразвитость прав и свобод граждан при высокой политической и социальной стабильности.

Насколько конкурентоспособной такая модель сделала Россию в XXI в.?

Следует признать, что до определенного момента, связанного с технологической революцией конца 1960–1970-х годов, российская (советская) модель развития была вполне конкурентоспособна (при всех ее издержках и недостатках). Она пользовалась определенной популярностью в мире, многие государства Африки, Азии и Латинской Америке пытались применять эту модель у себя.

Кризис российской модели развития наметился в 1980-х годах вместе с начавшимся в мире переходом к экономике знаний, глобализацией мировой валютно-финансовой системы и развитием сектора услуг. Отечественная модель, с одной стороны, не обладала необходимой гибкостью для адаптации к новым условиям, а с другой – оставаясь в целом индустриальной, российская экономика уже не могла соревноваться с зарубежными экономиками в плане создания высокого прибавочного продукта.

1990-е годы стали периодом кризиса не только советской политической системы, но и российской модели общества. Из кризиса Россия вышла только в начале 2000-х годов, существенно деиндустриализовавшись и вырастив большой сектор услуг. Основой отечественной экономики окончательно стало производство и экспорт сырья (природного и сельскохозяйственного). Россия сумела сохранить элементы высокотехнологичных отраслей промышленности в оборонной промышленности, атомной энергетике, космосе и некоторых других отраслях, но в целом ситуация в экономике выглядела достаточно плачевно.

Не менее негативное впечатление оставляла и социально-политическая ситуация в стране. Все еще распространена бедность, усиливается социальное и территориальное расслоение населения страны. Достаточно тяжелой выглядит ситуация в национальном здравоохранении и образовании, коррупция приобрела масштабы национального бедствия. Справедливости ради следует признать, что в последние десять лет в России были предприняты серьезные усилия по улучшению положения в социальной сфере, но полагать, что ее основные социальные проблемы уже решены, пока нельзя.

В мировой табели о рангах в качестве успешной страны с влиятельной экономикой и динамичным обществом Россия пока выглядит достаточно скромно. Например, по такому показателю, как индекс человеческого развития за 2009 г., она занимает скромное 65-е место [120] .

7.5. Оценка инновационного потенциала

Вопреки устоявшемуся стереотипу российского мышления инновационный потенциал России невелик: вклад высокотехнологичных отраслей в добавленную стоимость промышленности остается на уровне 10%, а уровень производительности труда в этих отраслях в 10 раз ниже, чем в добывающих. Иными словами, высокотехнологичные отрасли промышленности в России остаются таковыми только по определению и не оказывают решающего влияния на переход к новой модели экономического роста. Если взять соотношение между объемами инновационной продукции и затратами на инновации, то у нас данная пропорция самая низкая среди всех европейских стран. Весьма важно и качество этих инноваций: из 5,5% объема инновационной продукции в общем объеме продаж лишь 0,5% относится к принципиально новой продукции, новой не только для самих предприятий, но и для мирового рынка. В настоящее время к числу инновационных можно отнести 2,5 тыс. российских промышленных предприятий, что составляет примерно 10% количества крупных и средних предприятий России. Если раньше доля России на мировом рынке высокотехнологичной продукции составляла 0,33%, то «сегодня речь уже идет о 0,28%. У Гонконга, для сравнения, этот показатель составляет 5,5%» [121] .

Если количество организаций, выполнявших исследования и разработки, с 1992 г. сократилось незначительно (на 20,3%), то проектных и проектно-изыскательских организаций – в 8,5 раза, а численность исследователей снизилась более чем вдвое. Если в 1992 г. по числу исследователей США опережали Россию в два раза, то в 2006 г. – в 6 раз, что с учетом превосходства России в численности населения дает американцам трехкратную фору. Если в нищем 1992 г. федеральные ассигнования на науку составляли 2,43% всех расходов, то в «тучном» 2006 г. – 2,27% [122] .

В России примерно 12% ученых мира (имея в виду не только технические, но и гуманитарные дисциплины). Вместе с тем ее доля в мировом инновационном рынке составляет 0,3%. Это чудовищный разрыв. И он говорит о том, что в России нет того механизма (который существует в развитых странах, в Америке, в Европе, в частности в Германии) преобразования идей, высоких технологий, инноваций в рыночный продукт, т.е. отсутствуют эффективные центры инновационного развития. Еще один фактор – подготовка кадров, которые в состоянии осуществить трансферт технологий. На сегодняшний день в России, по сути дела, нет менеджеров, способных заниматься инновационной деятельностью как в составе вузов и НИИ, так и на производстве.