Невинные убийцы - [67]

Удивительно интересны взаимоотношения гиен со львами, особенно в кратере, где гиен великое множество. Гиен так часто представляли подбирающими крохи с львиного стола, что многим и теперь трудно будет поверить последним сообщениям Ханса Круука, обнаружившего, что лев очень часто таскает куски со стола гиен. Три года назад мы с Гуго убедились в этом собственными глазами. Группа гиен с Когтистых скал загнала добычу на закате, и, когда мы подъехали, вокруг туши убитого гну было всего семь или восемь гиен — лишь по ночам, когда гиены начеку и полны энергии, они с невиданной быстротой сбегаются к свежей добыче. Через несколько секунд после того, как мы остановили машину, к добыче примчался молодой лев. Ему было года два, и грива у него едва начинала пробиваться. С яростным ревом он прыгнул вперед, и гиены отскочили, но к ним прибывало подкрепление — через несколько секунд вокруг туши с низкими рыдающими воплями стала стягиваться группа из четырнадцати гиен, хвосты у них стояли торчком.

Вдруг мы заметили, что к терзающему мясо льву с тыла подползает Леди Астор. Она с величайшей осторожностью передвигала лапу за лапой, видимо, изо всех сил стараясь сохранить элемент внезапности при нападении. Подобравшись к льву примерно метра на полтора, она метнулась вперед, куснула его за лапу и удрала с хохотом, словно потрясенная собственной дерзостью и нахальством.

Лев взревел и обернулся, и в тот же миг к добыче подскочили и стали ее рвать все гиены. Когда погнавшийся было за Леди Астор лев вернулся, от туши отбежали только две гиены. Похоже было, что лев напуган: он даже не пытался отогнать гиен от своей добычи, а стоял, хлеща себя хвостом и потирая о землю прокушенную лапу. И даже когда подошел еще один двухгодовалый лев, оба зверя не стали отгонять гиен, а просто присоединились к их трапезе. Этого зрелища мне не забыть — два льва рвут шею мертвого гну, а рядом толпа завывающих, хохочущих, рычащих гиен рвет круп.

Но хотя гиены порой и берут верх над молодыми львами или одинокими львицами, перед матерым львом они предупредительно расступаются. Как-то ночью мы ехали следом за Миссис Браун, бегущей по равнине. Вдруг мы увидели силуэты гиен, к которым подбежала Миссис Браун, — они четко вырисовывались в луином свете. Мы остановились поблизости. Метрах в пятидесяти от гиен прайд львов — две львицы и несколько полувзрослых и маленьких львят — расправлялся с тушей убитой зебры. Около добычи вертелись шакалы, но львята все время бросались на них, так что если им что и перепало, то явно какие-нибудь крохи.

Через несколько минут из темноты вынырнула Кровавая Мэри — распушенный хвост торчком, взгляд прикован к львам. Она остановилась рядом с машиной и начала потихоньку рычать; вскоре ей стала подпевать Леди Астор. Обе самки время от времени рыли землю то одной, то другой передней лапой — признак нерешительности. Потом Кровавая Мэри испустила серию басовитых «ууууугуу», Леди Астор ей подтянула, вой подхватила еще одна гиена, за ней — другая, и вскоре повсюду вокруг нас зазвучал дикий вой. Через несколько секунд Кровавая Мэри и Леди Астор двинулась в сторону львов, за ними плотной толпой следовали остальные гиены. В наступающей на львов армии мы насчитали двадцать девять гиен из клана Когтистых скал. По мере приближения они завывали все громче, перемежая рыдающие вопли диким ревом и жутким рычанием. Никогда мне не приходилось слышать такой сумасшедшей какофонии! Гиены подходили все ближе, и шум становился все оглушительнее.

Но вдруг с неподражаемой плавной стремительностью обе львицы вскочили, и кругом прокатился вибрирующий, клокочущий рокот тревожного ворчания гиен. Одна львица демонстративно отбросила задними лапами пучки травы, готовясь к прыжку, и гиены обратились в бегство — в наступавшей тишине ясно слышался топот их тяжелых лап. Львицы гнались за ними по крайней мере метров сто, и одна из них едва не настигла старушку Бочку.

Затем львицы вернулись к добыче и продолжали пировать, а гиены, затаившись в траве, не подавали признаков жизни. Но минут через десять снова поднялось рычание и уханье. Гиены вставали и метались вокруг. Завывание становилось все громче. Леди Астор так жутко ревела под окном, что, не будь я в машине, у меня бы кровь застыла в жилах! И вот гиены стали подбираться к львам: когда передние были от прайда всего в двадцати метрах, шум достиг небывалой, невероятной силы. (А Лакомка все это время мирно спал, свернувшись калачиком на заднем сиденье.)

Вдруг весь этот тарарам смолк, и снова негромкое тревожное рычание прокатилось в воздухе. Львицы не двигались, и мы ничего не понимали, но, проследив за взглядом Кровавой Мэри, увидели, что к добыче шествует черногривый лев в сопровождении свиты из шакалов. С расстояния не меньше ста метров от ближайшей гиены лев бросился в атаку и гнал гиен метров двести — довольно длинная для льва пробежка. Потом он прыжками вернулся к добыче, и львицы с львятами поспешно убрались. Когда он стал есть, они все легли неподвижно и даже не пытались составить ему компанию. Теперь в своей стихии оказались шакалы. Взрослые львы — должно быть, просто от лени — обычно очень спокойно относятся к этим подвижным как ртуть воришкам. Вскоре возле добычи сновало уже семнадцать шакалов, хватая, что подвернется, и мигом отскакивая. Но на гиен появление льва оказало как раз противоположное действие — они стушевались и притихли. Многие — в основном особи высокого ранга — вообще ушли, а остальные расположились на безопасном расстоянии, окружив львов неровным кольцом на расстоянии примерно восьмидесяти метров, дожидаясь, не останется ли после ухода львов нескольких костей.