Невинные убийцы - [12]

В нескольких метрах от хижины стоит крохотная бамбуковая кухонька, но двое наших африканских слуг предпочитали готовить еду на костре под открытым небом.

Во время нашего пребывания в кратере хижина главным образом служила безопасной детской для Лакомки, хотя мы с Гуго тоже спали там по ночам. Но кроме того, мы поставили несколько палаток — для еды, для работы и т. д. Весь день Лакомка играл в хижине, и кто-нибудь из нас обязательно был поблизости, а если мы сидели в «столовой», откуда открывался вид на равнину, он ползал неподалеку от нас.

«Не повезете же вы с собой ребенка в такую глухомань», — говорили нам многие друзья, когда родился Лакомка. «Теперь-то вам придется немного остепениться, а?» — со смехом замечали другие. Но мы с Гуго еще до появления ребенка решили: если нам это удастся — не менять из-за его рождения своего образа жизни. Гуго — натуралист, его специальность — фотографирование диких животных, ему необходимо выезжать в длительные экспедиции; оба мы считаем, что муж и жена, насколько это возможно, должны всегда быть вместе. К тому времени, когда мы переехали в кратер, Лакомка уже провел пять из девяти месяцев своей жизни в джунглях, и, право же, трудно было найти малыша здоровее и жизнерадостнее.

Разумеется, мы соблюдали осторожность. У нас был с собой радиотелефон, и мы в любую минуту могли связаться с Найроби. Так что, если б Лакомка — как, впрочем, любой из нас — заболел или нуждался в срочной помощи, мы могли либо вызвать врача, либо заказать самолет, который доставил бы нас в больницу. Мы никогда не оставляли Лакомку без присмотра, а когда он спокойно спал в надежной хижине, специальные установки, проведенные в обеденную и рабочую палатки, доносили до нас все звуки, давая нам знать, как только он проснется. Для пущей безопасности мы отгородили хижину проволочной сеткой, так что если бы ему и удалось ускользнуть на несколько минут из-под нашего надзора, то уж далеко он не ушел бы.

Во время нашей экспедиции ветви фигового дерева два месяца подряд были усыпаны красными плодами, и банда павианов раз в день непременно являлась полакомиться ими. Вот уж когда нам приходилось держать Лакомку в хижине и не спускать с него глаз — крупные самцы ведут себя очень нагло, рассаживаются на земле вокруг хижины, подбирают падалицу и относятся к нашему присутствию буквально наплевательски. Как-то раз повар Моро, гигант из племени лао, чуть не попал в беду: два павиана затеяли драку на нижних сучьях дерева, а потом один из них возьми да и свались, как мешок с песком, чуть ли не на голову Моро. Он пролетел в нескольких сантиметрах, иначе африканец поплатился бы жизнью: даже если бы удар и не убил его на месте, то павиан, испугавшись столкновения с человеком, скорее всего напал бы на него. Клыки у павиана страшные, и укусы его так же опасны, как и укусы леопарда. Были, конечно, и другие неприятности — не столь опасные, сколь неаппетитные и зловонные, — которые подстерегали человека, неосторожно проходящего под деревом, где пировали павианы.

Но, пожалуй, главная опасность в нашем лагере на реке Мунге заключалась в том, что дикие животные могли подходить совсем близко под прикрытием густых зарослей, обрамляющих берега реки. Например, в одно прекрасное утро Гуго заметил льва, пробиравшегося в высоком кустарнике рядом с нашей столовой. Мы подогнали туда лендровер и нашли льва в обществе шести отдыхающих львиц. Одна из них лежала в десяти метрах от бака с бензином, из которого Гуго и Моро только что брали бензин. Мы попытались отогнать львов, но они лишь отступили к реке, куда мы на машине подъехать не могли. Весь этот день до самого вечера, пока Гуго работал далеко на равнине, нам с Лакомкой пришлось просидеть в хижине, а Моро со своим помощником Томасом предпочел забраться на фиговое дерево и нести там вахту до возвращения Гуго. Наутро львы ушли и больше не вернулись.

Припоминаю случай, когда Гуго едва не распрощался с жизнью. Примерно в пятнадцати метрах от хижины приткнулась крохотная уборная, называемая «чу». Это просто-напросто яма в земле, прикрытая вместо сидения деревянным ящиком и окруженная ветхой круглой стеночкой из травы, в которой с задней стороны оставлено отверстие, служащее входом. Узкую тропку в чу с одной стороны теснит высокий кустарник и трава, а с другой — крутой обрыв к реке. Гуго беспечно топал по тропинке и уже завернул было к «двери», как вдруг, почти не сознавая этого, заметил сквозь растрепанную стенку что-то желтое. Он на секунду задержался, и это его спасло. Раздался оглушительный рев, треск и хруст — какое-то крупное животное проломилось сквозь стенку и удалилось, сокрушая кусты на своем пути. Гуго промчался по тропинке, пулей влетел в хижину и только тогда, выглянув из надежного убежища, увидел львицу: она стояла, оглядываясь назад и слегка оскалившись, и хлестала себя хвостом по бокам. Должно быть, она устроилась передохнуть внутри чу — мы потом обнаружили огромные дыры в полу, где она оттолкнулась перед прыжком и проломила ветхие доски. Что ей там понадобилось? Очень скоро мы это узнали — остатки ее добычи были уложены у подножия дерева у реки, как раз под нашей чу. Мы оттащили ее припасы подальше — нам совсем не улыбалось, что по соседству будет бродить львица. Вечером мы с Лакомкой и два африканца видели, как она вернулась, чтобы доесть свою добычу. Львица стояла, озираясь и хлеща себя хвостом, минут десять, а потом прокралась мимо хижины и отправилась искать обед в другом месте.