Невинные брачные шалости - [16]

Николо обнял ее за талию и притянул к себе. Кьяра подняла руки, словно желая защититься, но, упершись ладонями в его твердую грудь, поняла: то, что за этим последует, неизбежно. И она этого хочет. Несмотря на страх и желание убежать, она ощущает в себе какой-то новый голос, готовый бросить вызов происходящему. Столько лет она пряталась от жизни – настала пора узнать, что же такое жить. Возможно, Нико был прав относительно эмоций – но Кьяре отчаянно хотелось узнать, что же движет им сейчас. Неужели только лишь желание преуспеть там, где другие не сумели?

– Почему это так важно для тебя? – выпалила она.

– Что именно? – непонимающе спросил Николо.

– Замок. Ты сам говорил, что никогда не позволял эмоциям одержать верх, в отличие от твоих предков. Так ли это для тебя важно в конце концов? Что бы произошло, если бы ты не смог его вернуть?

Николо ощутимо напрягся.

– Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? Что сделано, то сделано.

– Мне просто… нужно знать.

Он впился в нее взглядом.

– Я сделал это ради отца, который хотел выполнить последнюю волю своего отца – а тот жил здесь когда-то. Умирая, мой отец желал только одного: чтобы я вернул наше имя этим землям, и я всегда буду сожалеть о том, что не сделал этого раньше. Я вырос в Неаполе, но никогда не чувствовал себя там, как дома. Нас дразнили и высмеивали. Я нигде не чувствовал себя как дома. Может, для тебя это звучит странно, но как только я вошел сюда, мне тут понравилось.

Сердце Кьяры сжалось – она вспомнила собственное впечатление о первом визите Николо Сан-то-Доменико. Ей тогда показалось, что он в этих стенах выглядит хозяином куда больше, нежели она. Ей повезло – за всю жизнь не пришлось ни разу задаваться вопросом о том, что такое настоящий дом. И она, познавшая горе, теперь знает, как много может значить последнее желание родителей.

Нико, высказавшись, казалось, сожалел о своей откровенности. Кьяра чувствовала, что он словно бы закрывается, уходит в себя, и лицо его становится вновь непроницаемым. Действуя по наитию, она прикоснулась к его подбородку.

– Мне жаль, что твой отец умер, не успев вернуться сюда, – хрипло произнесла она, чувствуя, как внутри ее словно лопается какая-то невидимая струна. Николо Санто-Доменико, оказывается, вовсе не такой холодный и равнодушный, каким кажется.

– Я не хочу говорить об этом, – ровным голосом произнес он, не убирая руки с ее талии. – Я вообще не хочу говорить. Я хочу тебя, Кьяра.

Слова его отозвались в ее теле приятным трепетом – она вдруг поняла, что, несмотря на всю нестандартность ситуации, не хочет быть нигде, кроме как рядом с Нико. Дрожа с головы до ног от напряжения, разрываемая противоречивыми чувствами, она произнесла:

– Я тоже тебя хочу.

В глазах Нико вспыхнул огонек. Он притянул ее к себе, запустив руку в ее густые волосы и обвивая талию другой рукой. Когда губы их встретились, Кьяра едва не потеряла сознание. Она ощущала животом его твердый член, и это возбуждало еще сильнее. Поцелуй был стремительным и требовательным, не оставляя ни секунды на размышления. Наконец Николо подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице. Остановившись в коридоре, спросил:

– Куда?

Спальня Кьяры располагалась справа, но главная хозяйская спальня, которую девушка приготовила заранее, хотя и не ожидая, что комната им потребуется, находилась чуть дальше и слева. Она указала в этом направлении, и Нико решительно двинулся к двери. Войдя в спальню, он ногой захлопнул дверь. За окном сияла луна, заливая комнату мягким серебристым светом.

Николо поставил Кьяру на ноги у кровати, и она робко взглянула ему в лицо, едва дыша от переполнявшего ее желания и изумления – неужели все это происходит с ней? Всю жизнь она боялась открыто взглянуть в лицо подобным фантазиям. Но сейчас было явно не время размышлять о чувствах – слишком уж темным был мрак, укутывавший их в потаенных закоулках ее души. Да и можно ли говорить о чувствах? Ведь она, можно сказать, не знает своего мужа.

Какое-то время оба они стояли не двигаясь, и леденящий ужас вдруг пронзил сердце Кьяры при мысли о том, что Николо, должно быть, опомнился и задается вопросом, что это ему взбрело в голову. Но тут он сказал:

– Повернись.

Кьяра послушалась, и ее затопила волна облегчения: он не передумал. Нужно сказать ему, что она еще никогда… но Кьяра испугалась, что, услышав правду, Николо отвернется от нее, ведь, должно быть, таких, как она, старомодных, попросту не бывает. Она не хотела, чтобы все вот так внезапно прекратилось, – и промолчала.

Николо откинул длинные пряди волос Кьяры со спины и заметил, что руки его дрожат. Что это с ним? Можно подумать, он юнец, никогда доселе не видевший женщину. Однако трудно было припомнить, когда в последний раз его снедало желание такой силы.

Сняв с шелковистых, тяжелых волос Кьяры заколку, что удерживала пряди на затылке, он перекинул локоны ей через плечо, обнажив спину, и прижался губами к основанию шеи, почувствовав, как девушка вздрогнула. Кто бы мог подумать, с удивлением думал он, что ему вообще в голову придет жениться на такой – и, что более удивительно, что она пробудит в нем такое желание. Конечно, он не намеревался держаться в стороне от жены, но прежде, чем уложить ее в постель, все же собирался подождать. Однако, увидев ее сегодня в церкви, понял: сегодня день закончится в спальне.