Невинность палачей - [12]

Шрифт
Интервал

Жеральдин смеется от души. Приглашение мадам Бертий пришлось как нельзя кстати.

– Хорошо, я разрешаю. У меня осталось немного кофе в чалдах. Думаю, этого хватит. Но пакет кофе на вечер мне все равно понадобится.

Она поворачивается к соседке:

– Ничего, если он полчаса побудет у вас?

– Буду только рада! – отвечает пожилая дама. – Мы с Феликсом прекрасно ладим. И мне с ним намного веселее, чем одной.

– Перед тем как вернуться домой, сбегаешь в мини-маркет за кофе. Договорились?

Феликс кивает. Жеральдин целует сына, получает от него обещание вести себя хорошо и возвращается в квартиру. Взглянув на часы, спешит в кухню, достает электрический миксер и за несколько секунд взбивает белки в пену. Может, у нее еще есть шанс встретить гостей улыбкой…

Тома Пессен, 32 года, и Софи Шене, 22 года

Глядя в потолок, Томá анализирует сложившуюся ситуацию. А точнее – пытается увидеть ее в свете более благоприятном, чем на самом деле. Рядом с ним Софи – обнаженная, томная, очаровательно бесстыжая – перекатывается на спину и потягивается, не пряча (ну, или почти не стараясь спрятать) от него свои самые интимные местечки. Усилия, которые он прилагает, чтобы не смотреть на ее тело, на эти небрежно раскинутые ноги и отражение вульвы в зеркале перед кроватью, девушку только забавляют.

– А знаешь, это было совсем неплохо, – произносит она, жеманно растягивая слова и прижимаясь к нему всем телом.

– Тебя это так удивляет?

В ответ она капризно надувает губки и пожимает плечами, что можно истолковать как «ни да ни нет».

– Скажем так: это приятный сюрприз, – наконец заявляет она и громко, чуть насмешливо смеется.

Тома выдавливает из себя улыбку. Получается не слишком убедительно. Его мужественность поставили под сомнение, но не это его сейчас волнует.

Софи, кажется, беспокойства своего партнера не замечает. Она откидывается на подушки, всем своим видом демонстрируя непринужденную чувственность и то, как ей комфортно в своей наготе. Она знает, что ее тело красиво, и наслаждается этим. Так беззастенчиво прекрасна…

Тома, наоборот, не может заставить себя расслабиться. Опьянение моментом, острое желание прикоснуться, попробовать на вкус, ощутить – все это прошло. Остается оценить, чем грозит ему это внезапное забытье. И тут… Последствия их с Софи зарождающихся отношений предстают перед ним, масштабные и пугающие.

Пугающие…

Мужчина тоже потягивается, но как-то неестественно. Он как будто ищет предлог, чтобы спрыгнуть с кровати, – подальше от этих обличающих простыней.

Что он и делает.

– Ты куда? – хрипловатым шепотом спрашивает она.

– Приму душ.

Ответ звучит сухо. По крайней мере резче, чем ему хотелось бы. На этот раз Софи не может проигнорировать перемену тона. Она насмешливо усмехается. Сердце подсказывает ей, что будет дальше, хотя сердцу в этой истории едва ли отводится важная роль. И ритуал омовения – это ей тоже знакомо. Животная потребность стереть следы, запахи и, если удастся, воспоминания. Как если бы вода могла очистить от греха, мыло – смыть позор, а полотенце – стереть злодеяние… Она провожает Тома взглядом. Смотрит, как он, облаченный только лишь в свое целомудрие, поджав ягодицы, направляется в ванную и исчезает за дверью.

Жалкий тип…

Оставшись в комнате одна, Софи сворачивается в клубок и натягивает простыню до подбородка. Если некому смотреть, томные позы неуместны. И этот тоже завтра, в коридоре, едва кивнет в знак приветствия… Единственное, чего она пока не знает, – станет ли этот субъект хвастаться своей победой перед коллегами, или же его память сотрет из лог-файла все компрометирующие картинки, чтобы не пришлось потом сворачивать в первый попавшийся кабинет, завидев ее возле кофе-машины. Софи склоняется ко второму варианту: как только они выйдут из гостиницы, Тома начнет грызть совесть за то, что изменил своей благоверной. И, что еще страшнее, сидящая с ним в машине гнусная соблазнительница может оказаться еще и доносчицей. Та, что еще утром была эротической грезой, вечером станет грозной опасностью. Живым напоминанием об измене.

Внезапно Софи теряет весь свой лоск. Безупречное тело, эти изящные округлости чахнут, тускнеют, сникают. Гаснут. Переполняют своим совершенством чашу иллюзий. Она обнимает подушку, утыкается в нее лицом, чтобы заглушить рыдания. А чего ты, моя красавица, собственно, ждала? Что этот бухгалтеришка превратится в рыцаря, поднимет тебя в седло, пришпорит своего гордого скакуна и увезет тебя в сказочные края на фоне пламенеющего заката? Нет, конечно, ни о чем таком ты не думала. Ну, разве что на мгновение… Оставалась крошечная надежда, «может быть», «а вдруг», от которых до мечты – один шаг. Не исключение же ты из правил, в самом деле?

Из-за стены доносится шум текущей воды. Шум забвения. Софи представляет себе Тома под струями душа. Он смотрит на воду, которая утекает и уносит с собой ошметки безупречной совести. Она знает, что он злится на себя, задается вопросом, что на него нашло, чего он, собственно, искал и чем она вообще могла ему понравиться. И самый важный вопрос, который он, наверное, еще не осмеливается себе задать: как вечером смотреть в глаза жене?


Еще от автора Барбара Абель
Инстинкт матери

Кинопремия Magritte Awards в 8 номинациях за франко-бельгийскую экранизацию этого романа. Ожидается голливудский римейк с Энн Хэтэуэй и Джессикой Честейн. Что отделяет дружбу от ненависти? Иногда лишь садовая изгородь… Тихий пригород, прекрасный таунхаус с великолепными садами. Здесь живут бок о бок две супружеские пары с маленькими сыновьями-одногодками. Крепко дружат и души не чают друг в друге. Пока трагедия не уничтожает гармонию. Погиб малыш Максим. Обезумевшая от горя Тифэн уверена, что в смерти сына виновата ее подруга-соседка, Летиция.


Двойной расчет

Люси тридцать пять лет. Чудесная семья, прелестный домик. Жизнь уютна, как плюшевый мишка. Сюрпризы? Только приятные.Например, встреча с Анжелой, сестрой-близнецом, о существовании которой Люси не подозревала.Это так забавно!Так увлекательно!Так странно!..Так…Если бы Люси знала, что сестра решит ее убить…Если бы Анжела знала, чем обернется ее немыслимая затея…«Я знаю, что ты знаешь, что я знаю», — думает каждая из них. Чей расчет окажется точнее?Книга написана в лучших традициях французского психологического триллера.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.