Невинная оговорка - [60]

— Любой фотограф хорош, если снимает достойный объект.

— Я этому не верю, — сказала я с небольшой улыбкой. — Ты на самом деле талантлив, Финн.

— Спасибо, Сэди, — спиной я чувствовала его сердцебиение.

— А что касается спальни… ну, ты можешь попрактиковаться там немного.

Он хмыкнул и рассмеялся, затем ущипнул мой сосок без предупреждения. Я втянула в себя воздух.

— Осторожно. Я могу захотеть попрактиковаться с тобой снова. Очень скоро.

Я сложила губы трубочкой. Я знала, что он дурачился, но это порождало вопросы.

— Это то, чего ты хочешь? Повторить?

— Я что буду считаться чокнутым, если скажу, чёрт возьми, да? — он потёрся своей колючей щетиной о мою щёку. — Ты такая же красивая, когда кончаешь, как я и представлял.

Я фыркнула. Конечно, я могла выглядеть по — разному в момент оргазма, но красивой?

Мгновения перед самым пиком оргазма просто дикие. Моё тело искривляется, извивается, делает всё, чтобы достичь экстаза. Все мысли улетучиваются. Не существует мрака слишком непроницаемого, не существует света слишком слепящего. Ничего не остаётся в запретной зоне.

Это грубо, а грубо значит некрасиво, но это правда.

— Блин. Но ты же на самом деле так не думаешь?

— Я так думаю. Сейчас, когда я увидел тебя такой, я не смогу держаться от тебя подальше.

— И ты довольно обеспокоенно об этом говоришь, — сказала я.

— Возможно, так и есть, где-то внутри я волнуюсь. Я разберусь с этим позже.

— Итак, ты хочешь повторить, — я всё ещё пыталась всё осознать. Один раз ещё можно сослаться на преступление в состоянии аффекта. Но дважды?

— Дважды…

— Трижды, четырежды, сотню раз. Я же не так много прошу, — он зажал мочку моего уха между зубов. — А ты чего ожидала? Мёд на моих губах. Тепло, окутывающее мой член. Шёлк на кончиках пальцев. Как я могу держаться в стороне?

Я лежала очень неподвижно, не считая моей груди, вздымающейся в его объятиях. Мне нравилось его грязные разговорчики. Я снова завелась, и я была уверена, что он мог меня разоблачить.

— А что если я скажу, что тебе придётся…

— Не говори.

— Отпусти меня, — сказала я.

Он заколебался, но затем раскрыл свои руки. Я перевернулась, теперь мы лежали лицом к лицу. Я просунула ногу между его ног и положила голову на его бицепс.

— Я хочу, чтобы ты была моей, — он погладил рукой мою спину.

Я начала понимать, для него это не было ошибкой в пылу момента.

— Давай попытаемся остаться в настоящем.

— Ты чувствуешь себя виноватой?

Чувствую ли я? Несмотря на то, что я была возбуждена до предела, моя голова была ясной, и я сознательно пошла на это. Я горжусь собой, что являюсь хозяйкой своих решений, невзирая на результат.

— Чувство вины не свойственно мне, как всем остальным людям, — объяснила я. — Я тебе уже об этом говорила.

— Я тебе не верю. Ты хотела, чтобы я сделал тебе больно, это было твоё чувство вины.

Я внимательно изучала его грудь, как карту сокровищ. На ней было немного волос, но они были темнее, чем на голове. Я знала, что он был прав. Никто не лишён чувства вины. Я просто хорошо его контролирую, и что в этом плохого? Это помогает мне не зацикливаться.

— Обычно я так себя не веду. Обычно я не говорю таких вещей.

— Ты попросила назвать тебя шлюхой.

Я выдохнула через нос. Когда Натан меня так назвал, мой оргазм настиг меня с неумолимой интенсивностью. Возможно чувство вины подтолкнуло мня попытаться снова пережить это чувство никчёмности. После того, как меня годами боготворили в спальне, было шокирующе и очень горячо побыть разок кем-то другим.

— Да.

— Почему? — он потянул за прядь моих волос, чтобы я на него посмотрела. — Эй, я не собираюсь тебя осуждать. Я думал, это было горячо. Но я не буду тебя так называть, пока не узнаю, почему ты этого хочешь.

— Даже если меня можно назвать шлюхой за то, что нахожусь здесь, то я не лучшего класса.

— Что, чёрт возьми, это значит?

Очевидно, что Натан желает кого-то, кем я не являюсь. И кто знает почему? Он так долго оберегал меня, что возможно устал бояться сломать меня. Той ночью я пыталась показать ему, что я могу быть той, которую он хочет, неважно кем. Ему не нужно искать размалёванных красной помадой девиц.

— Я думаю, Натан хочет кого-то, с кем можно обращаться как с дерьмом. Я не знаю почему, полагаю, некоторым мужчинам это нужно. Но почему так внезапно?

— Если он так к тебе относится…

— Нет. Вот о чём я говорю, он чрезвычайно хорошо ко мне относится, и, возможно, его уже от этого тошнит, — я хотела отвести взгляд, но не отвела. Финн внимательно на меня смотрел, слушал. Я была в долгу перед ним за его внимание. — И вот я здесь такая, какую хочет Натан, только я не с ним. Запретная, плохая, неправильная, — я моргнула. — Называй меня шлюхой, потому что я этого заслуживаю, — и добавила. — И потому, что меня это заводит.

Финн вздохнул глубоко и тяжело, будто на его плечи давил вес всего мира. Он поцеловал мой нос, мои веки.

— Я так много всего хочу, Сэди. Я бы уничтожил все эти воспоминания для тебя.

Однако я не хотела, чтобы он их уничтожал. Разве шрам настолько уж плох, если всё, что к нему привело было очень хорошим?

Это всё не важно, это реальная жизнь. Мы не можем просто взять и вычеркнуть что-то, не можем повернуть время вспять и исправить ошибки. Я сделала для себя выбор, который привёл меня в квартиру к другому мужчине, в его объятия. И я почувствовала здесь что-то, что-то удивительно цельное. Подходящее время, наша связь, наше соседство. Финн прав, создавалось впечатление, будто что-то значительное свело нас вместе. Могла ли это на самом деле быть судьба? Он так хочет меня, он многое сказал мне прямо в лицо. Натан сказал, что не хочет меня.