Невинная оговорка - [111]

Он взял вазу из моих дрожащих рук.

— Они не мои любимые.

— Нет, это не так.

— Каллы — твои любимые цветы, именно по этой причине я их и люблю.

Я нахмурилась от внезапно нахлынувших воспоминаний о том вечере, когда мы впервые встретились, который мы провели на пляже под сияющими звёздами. Он интересовался, какие мои любимые цветы, книги, города. Он помнит всё это и по сей день, а вот вспомнить, спрашивала ли я о его любимых, я не смогла.

— Я этого не знала. Полагаю, это значит, что я люблю тебя не так сильно, как ты меня. Если тебе не нравится такая жена, как я, тогда уходи.

— Это не то, что…

Я развернулась и направилась в спальню.

— Мы ещё не закончили, — сказал он.

— Я закончила. У меня была тяжёлая ночь, сейчас я хочу побыть одна, — я захлопнула за собой дверь в спальню, но он открыл её. Я направилась в ванную, он следовал за мной по пятам. Я обернулась, начав расстёгивать штаны. — Тебе здесь больше не место. Выйди.

— Нет, — ваза всё ещё была у него в руках, он поставил её на раковину. Джинджер металась меду нами, смотрела то на меня, то на Натана, будто посредник. — Да, я совершил ошибку, но ты тоже. Я готов закрыть глаза на те решения, которые ты принимала без меня, но не в этот раз. Теперь я не позволю тебе поступить эгоистично.

— Я не понимаю, что ты от меня хочешь. Между нами всё кончено. Назад пути уже нет, — я была «загнана в угол», поэтому забралась в душ в одежде и задёрнула занавеску. Он дёрнул её обратно.

— Я говорю не об аборте.

Находясь в нерешительности, рукой я опёрлась о плитку. Сперва, я подумала, что ослышалась. Решение, которое я приняла за нас, но не аборт. Какое тогда? Потом я вспомнила о нашем уговоре. Мы договорились, что если у кого-то из нас появится соблазн изменить, то мы не будем этого скрывать друг от друга.

Он всё знает о Финне. Но как он узнал?

Мы с Финном были неосмотрительны. Нью-Йорк не такой уж и огромный, как многие думают. Нас могли увидеть где угодно: в прачечной, на Таймс-сквер. Вчера он звонил Джил, может быть она ему что-нибудь сказала.

У меня в животе что-то сжалось, но не от того, что он всё знает. А от того, что я не знала, расстроен ли он от того, что я совершила или от того, что нарушила наш договор и ничего ему не сказала. Наименее болезненная часть моей измены состоит в переплетении и соединении частей тела. Наибольшие страдания и муки заключены в душе, в причинах, кроющихся внутри. Подпустив к себе Финна, я не предпочла его Натану, я выбрала себя.

Я посмотрела Натану прямо в глаза, даже после всего этого, его взгляд был открытым.

— Как давно ты об этом знаешь?

— О чём?

— О Финне.

Он склонил голову и свёл брови к переносице.

— О Финне? Нашем соседе?

В ту же секунду, как он выпрямился, я всё поняла. Натан ничего не знал о моей измене. Но он не глуп и, услышав имя Финна, обо всём догадался. Он отступил от меня на несколько шагов, качая головой из стороны в сторону.

— Нет.

Моё сердце бешено заколотилось, наблюдая, как осознание отразилось на его лице.

— Натан…

Сначала его рот лишь немного приоткрылся, но затем его нижняя челюсть отпала, и он стрельнул в меня взглядом своих карих глаз.

— Финн? — спросил он так, будто никогда раньше не слышал этого слова.

Впервые в жизни я не могла предугадать его реакцию. Я видела напряжение, пронзившее его руки, выражение его лица сменялось от замешательства, гнева до отчаяния.

— Ты была… с… как долго это продолжается? — задыхаясь, спросил он. — Стоп. Не говори, — его взгляд пробежался по комнате, он посмотрел на рулон туалетной бумаги, на корзину для мусора, на мыло для рук с морским запахом. — Когда он фотографировал тебя.

Я скрестила руки и на вдохе произнесла.

— Да. Мы этого не планировали…

— Когда это было? Всего две недели спустя как он сюда въехал? — ноздри Натана раздувались, как у огнедышащего дракона. — Думаю, всё могло быть намного хуже. Ты могла сделать это прямо в день его переезда.

Он молча сверлил меня взглядом, его лицо и шея начали потихоньку краснеть.

— Так вот, где ты ночевала?

Чувство вины, которое я думала мне не присуще, зародилось внутри. Я не могла подобрать правильных слов, не уверена, что такие вообще существуют. Несмотря на то, что вчера вечером я сделала свой выбор в пользу Финна, для меня было, как ножом по сердцу видеть страдание, отразившееся на лице Натана. Я собиралась в ближайшее время всё ему рассказать о Финне. Но я не хотела, чтобы он обо всём узнал таким образом. Я была в состоянии лишь кивнуть.

— Значит ты была с ним, а потом всё равно вернулась сюда.

— Прошлой ночью между нами ничего не было, — произнесла я, будто это могло меня оправдать. — Мы не…

С каждым вздохом его грудь вздымалась.

— Я не понимаю, если ты с ним не спала, ты изменила мне или нет.

— Да, но вчера вечером ничего не было, время было неподходящим, ведь… — я закрыла лицо руками. — Я не могу это объяснить. Ты всё равно не поймёшь. Дело не только в сексе…

— Ага, — презрительно фыркнул он. — Нет. Я, блядь, не хочу это слышать.

— Натан, я была в полной растерянности, в смятении, совершенно одна. Тебя не было рядом, а он был, — я опустила руки. — Я обратилась к нему. Я плакала у него на плече — о тебе, он мне позволил. А теперь…