Невилл Чемберлен - [18]
Что в Консервативной, что в Либеральной, что в Лейбористской партии мнения на этот счет разделились и вылились в длительные противостояния. Парламент превратился в растревоженный улей. Продажа титулов, которую активно ввели Ллойд Джордж и некоторые его коллеги, теперь уже стала достоянием прессы. В июле Чемберлен с Лесли Уилсоном и Сэмом Хором обсуждали создание парламентского комитета по расследованию этого дела, чтобы «не прикрывать преступлений правительства»[118]. Занималась расследованием и Королевская комиссия. На дебатах по этому вопросу Ллойд Джордж произнес не самую выдающуюся свою речь и видно было, что палата, бывшая некогда в восторге от «бритвы парламента», уже не находится во власти его очарования. Валлийский премьер становился непопулярен в стране, шахтеры говорили, что он принес безработицу, недовольство росло.
Невилл Чемберлен же помимо политических забот был обременен и семейными. Он уже четвертый год жил в Лондоне на заработанные ранее деньги и не мог заниматься бизнесом в той мере, какая обеспечивала бы прежний уровень дохода, а политика — дело дорогостоящее. Дети его подрастали, Френсис готовился к школе: «Увы, приближается пора, когда наш счастливый дом будет опечален отъездом Фрэнка в школу… Дороти еще не поняла, что это означает, и сам Фрэнк открыто радуется этой перспективе! Я помню, как я хотел скорее пойти учиться и как горевала Ида. Но у нее были другие сестры, чтобы с ними играть, а у бедной Дороти нет ни одной»[119].
Тем временем оправившийся от болезни Бонар Лоу вернулся в ряды тори и начал уже откровенно работать на свержение коалиционного правительства во главе с Ллойд Джорджем, хотя это было значительно затруднено Остином Чемберленом, который с «козлом» расставаться не спешил. Младший Чемберлен оказался буквально меж двух огней. С одной стороны, он страстно желал отставки правительства, с другой — в таком случае он вынужден был идти против собственного брата. В тот же период начинают закладываться отношения между Невиллом Чемберленом и Стенли Болдуином (или С. Б., как его сокращенно все обычно называли), сподвижником Бонара Л оу. Раскол тори был уже слишком очевиден, Остин поддерживал существующее правительство и «козла», Невилл, связанный благородством и родственными узами, не мог открыто поддержать ни ту, ни другую сторону.
Осенью он отправился в тур по Канаде, чтобы самоустраниться из погрязшего в интригах Лондона, а заодно прозондировать почву для проведения Имперской экономической конференции с доминионами. Поэтому 22 октября 1922 года, когда наконец-то правительство Ллойд Джорджа пало, присутствовать при этом эпохальном событии Невилл не мог. Но, получив об этом известия, младший Чемберлен писал: это стало «провидением, что мы избавились от козла». Радость его омрачалась лишь судьбой Остина, который оказался в трагическом положении, и хотя заявлял прессе, что конфликта между ним и Бонаром Лоу нет, однако в новом Кабинете министров (который формировал Лоу) для Остина места не нашлось.
Зато отыскалось место для Невилла — Бонар Лоу предложил ему портфель министра почтовых связей. Эта должность младшего министра вне Кабинета являлась традиционной первой ступенью в правительственной карьере. Старший брат категорически заявил: «Если ты примешь это назначение, между нами прекращается всякое родство![120]» Хотя Невилл и убеждал брата, что вхождение его в правительство не разведет их по враждующим лагерям, а, напротив, будет служить мостиком между Остином и новым Кабинетом. Все аргументы не имели эффекта. Тогда младший Чемберлен сказал, что готов отказаться от поста, так как его «заботят куда больше наши личные отношения, чем политика»[121]. Остин ответил, что не готов взять на себя такую ответственность, и наконец-то смягчился. Назначение было принято, хотя Невилл Чемберлен и не видел блестящих и долгосрочных перспектив этого правительства, но с чего-то же нужно было начинать.
Всеобщие выборы все-таки были назначены на ноябрь 1922 года. Чемберлен не сомневался в своей победе в Ледивуде, хотя ширящаяся безработица, подорванная экономика и как следствие непрерывно растущие цены сделали свое дело с электоратом. Энни с оранжевым пером на шляпе колесила на велосипеде, призывая голосовать за ее мужа, и одна «стоила целой армии» в этой избирательной кампании. Тем не менее кандидат от Лейбористской партии набрал всего лишь на две тысячи голосов меньше, чем бывший лорд-мэр, хотя последнему и удалось одержать победу. Это сигнализировало о действительно бедственном положении в стране. Лейбористы и социалисты, спекулируя на чувствах бедняков, отнимали голоса, Уинстон Черчилль, например, в палату общин в тот год не прошел вообще. «Я сожалею о Черчилле, хотя я не представляю себе достоверной историю, что он плакал (после поражения. — М. Д.)[122]— писал Невилл по прошествии выборов сестре.
До этих выборов младший Чемберлен с лейбористами зачастую сотрудничал, так как многие высказывания по социальным реформам у них роднились. Но ноябрь 1922 года заставил его по-иному взглянуть на «рабочую партию» (как называли партию лейбористов), которая рвалась к власти путем зачастую популистских обещаний. Во время предвыборной кампании он даже заявил, что как лорд-мэр сделал больше для Лейбористской партии, чем все их ораторы
