Невилл Чемберлен - [16]

Когда Чемберлен писал сестрам о том, что «ненавидит все это дело», имея в виду политику, он, конечно, несколько лукавил, суеверно опасаясь неудачи при прохождении в палату общин. Память о предыдущих поражениях все-таки еще была сильна. Однако парламентская деятельность захватила его практически мгновенно, как и любая другая. Он был человеком дела, а дел в стране, только-только окончившей тяжелейшую войну, хватало.

Нельзя сказать, что почти пятидесятилетний Невилл Чемберлен был абсолютным новичком на задней скамье парламента. Он отличался от большинства депутатов, о которых Стенли Болдуин выразительно заметил, что «парламент состоит из людей с жесткими лицами, которые выглядят так, будто они неплохо заработали на войне»[103]. Все же Чемберлен был экс-министром, к тому же братом на тот момент второго человека в Консервативной партии Остина Чемберлена. Старший брат, как когда-то и в Регби, младшего опекать вовсе не собирался, он сам был «очень истощен и физически, и морально», — писал Невилл сестре. «Я всегда говорил, что, если я войду в палату, мы с ним станем сильно разниться. Мы обязаны разниться, потому что наши мозги работают совершенно по-разному. Он считает меня диким, я его считаю непрогрессивным и предвзятым»[104].

Остин получил пост канцлера казначейства и занимался теперь финансами поствоенной Британии, а младший Чемберлен тут же ввязался в проект Билля о жилье, который разрабатывал Аддисон и курировал Геддес, его старые коллеги по Национальной службе. Личных обид у них не было, поэтому теперь, без довлеющего фактора в лице Ллойд Джорджа, который был озабочен совсем другими делами, сотрудничество у них наладилось. «Жилье — одна из самых срочных проблем, которая должна быть решена. И если людям не показать, что для ее решения делается что-то существенное, это может вызвать серьезные трудности». Уже имеющий за плечами опыт лорд-мэра, а также уникальные энциклопедические знания, потрясающую память и невероятную способность к тяжелой работе, Чемберлен начал разрабатывать новые схемы строительства и жилищной аренды. Своим коллегам-депутатам довольно скоро он стал напоминать «машину», «статистический аппарат», настолько кропотлива и быстра была его работа над очередными поправками к Биллю. Помимо этого Чемберлен вошел еще во многие парламентские комитеты социальной и административной направленности (по речным каналам, электроснабжению, военным и гражданским пенсиям и т. д.) и весьма прочно вписался в административную работу палаты общин.

Но палата общин — это не только старательная работа над законопроектами, это еще и полная определенных ритуалов атмосфера. Одним из таких ритуалов было, конечно, посещение курительной комнаты, где в основном судьбы Британской империи и вершились. Еще Джозеф Чемберлен в начале своей парламентской карьеры восклицал: «Если бы не курительная комната, это место было бы невыносимым!»[105] В курительной комнате спорили иной раз жарче и жестче, чем в самом зале заседаний, там же устанавливались личные связи, заключались союзы, плелись интриги. Если какой-либо член палаты общин редко проводил там время, он тут же слыл «не своим», получал репутацию отчужденного и высокомерного человека.

Так случилось и с Невиллом Чемберленом. В привычном понимании, то есть регулярно, он не курил, в редких случаях мог выкурить сигару или трубку, поэтому почти и не заглядывал в курительную комнату. Ему просто в голову не приходило, что ее посещение является одним из правил многовековой утонченной британской игры. Куда больше времени он проводил на своей задней скамье в палате или в комитетах, задерживаясь порой до поздней ночи. Как писали о нем в конце 1920-х годов: «Мистер Чемберлен — простой человек в политике, его «да» — это да, и его «нет» — нет. Его политическая деятельность организована также по-деловому, как и бизнес»[106]. Гарольд МакМиллан, будущий премьер-министр, а тогда начинающий молодой политик, вспоминал о том времени в палате общин: «…разговор с Черчиллем, щедро сопровождаемый алкоголем и сигарами, был похож на спор молодых людей в Оксфорде. Быть вызванным в комнату Невилла Чемберлена, напротив, было больше похоже на вызов к директору»[107].

Чемберлен же полагал, что прошел в палату общин не для того, чтобы вести застольные споры, а для того, чтобы работать. Первую свою сессию он считал удачной: «Не сделал сенсации, но полагаю, что я приобрел определенное положение в палате, поскольку мои выступления хорошо принимались»[108]. Он нарабатывал деловые связи, например сблизился с Сэмом Хором[109] в комитете по жилищным вопросам. Они так и останутся друзьями и коллегами до конца жизни Чемберлена, и Хор будет единственным членом Кабинета министров, который поддержит его в мае 1940 года в момент его отставки, за что, безусловно, расплатится.

Вражда с Ллойд Джорджем временно утихла, в письмах сестрам Невилл даже иной раз хвалил его и его политику, хотя и подчеркивал, что тот «ловок, как стая обезьян». Так, весной 1919-го он писал Хильде: «Я, признаюсь, был благодарен услышать, что Л<лойд> Д<жордж> настолько решительно против любой военной интервенции в Россию. Я боялся, что Уинстон мог бы жаждать подобного»