Невилл Чемберлен - [13]
Однако после отставки Остина точно такой же сломленной фигурой стал и младший Чемберлен. Хотя постепенно его «промышленная армия» наводняла страну и 100 тысяч рабочих все-таки поступили на заводы — этого было недостаточно. После провала его десятой схемы, представленной правительству в июле 1917 года, Невилл указывает Ллойд Джорджу на свое «невыносимое положение» и просит либо «дать ему глоток воздуха или принять его отставку»[82]. Окленд Геддес предлагает схему, по которой трудовую повинность следует вводить не по возрасту, а по роду занятий, с чем Чемберлен скрепя сердце соглашается. Ллойд Джордж все же отказывает ему в отставке, сам уже намереваясь вводить всеобщую трудовую повинность вместе с военной. Чемберлен решительно возражает против слияния промышленной повинности и военного призыва, так как подобное «будет означать лишь то, что Национальная служба превратится в филиал военного министерства».
Это в итоге ставит точку всему бесконечному кошмару и дает Ллойд Джорджу возможность не просто отказаться от услуг Чемберлена, но сделать его отставку максимально позорной. Премьер с нескрываемым удовольствием этой возможностью пользуется, пресса упивается поражением Чемберлена. Между тем даже Аддисон, ранее так резко настроенный против инициатив директора Национальной службы, позже признает, что «у него <Невилла Чемберлена> никогда не было справедливого шанса преодолеть все препятствия»[83]. Это являлось очевидным и для самого Чемберлена, который, передав прошение об отставке премьер-министру в августе 1917 года, заметил: «Для успеха любой новой схемы важно, чтобы у главы ведомства была полная поддержка всего Кабинета, в особенности в его деловых контактах с другими трудовыми ведомствами»[84].
Такая поддержка была гарантирована его преемнику — генералу Окленду Геддесу. Помимо прочего тот сразу же получил место и в Кабинете министров, и в палате общин. Правда, поначалу и этого было недостаточно, лишь к апрелю 1918-го стало возможно говорить о каких-то успехах Национальной службы. «Вижу, как Черчилль хвастается, что выпуск боеприпасов увеличился, несмотря на перераспределение рабочих. Я всегда знал, что именно так и произойдет! А Аддисон с Ллойд Джорджем не хотели рисковать»[85], — отмечал Чемберлен в дневнике, уже успокоившись после этого «значительного фиаско», над которым многим его критикам было «заманчиво глумиться»[86]. Действительно, победы забываются быстро, но поражения не прощаются никогда.
Невилл Чемберлен оставался все тем же, мрачным, но не смирившимся: «Я задавался вопросом, что я сделаю, когда обрету свободу. Моя муниципальная карьера (обязанности лорд-мэра Бирмингема. — М. Д.) окончена, и я полагаю трудным, если не невозможным, ее возобновить. Моя деловая карьера была прервана сначала административными обязанностями, а теперь и практически полностью. <…> Я думаю, было бы мудро удалиться во мрак на несколько недель. <…> Я пытаюсь отнестись ко всему этому философски, но трудно не чувствовать горечи, что не удалось «внести свою лепту»»[87].
За все неудавшиеся усилия Ллойд Джордж милостиво предложил Невиллу Чемберлену рыцарское звание, но он отказался, как когда-то от титулов отказывался и его отец Джозеф. В самом деле, решение это было не только заслуживающим уважения (ведь получать награду за проваленную работу весьма странно), но и верным ввиду того, что скоро Ллойд Джорджа будут обвинять в торговле этими самыми титулами, и обвинять совершенно справедливо.
Лучшим уроком, какой получил Невилл Чемберлен, был тот, что сотрудничество со столь беспринципным человеком, как Дэвид Ллойд Джордж, не может кончиться ничем хорошим. «Мне очень не хочется бросать начатую работу, тем более после всех неудач. Но при существующих условиях, то есть под началом Л. Д. продолжать что-либо безнадежно. С ним действительно невозможно работать, и я думаю, что при таком стиле руководства он скоро попадет в беду»[88]. Премьер-министру же просто нужен был «козел отпущения», который в случае чего примет на себя всю тяжесть общественного мнения за неудачи новых инициатив. Как заметил один из лейбористов в ходе слушаний этого вопроса в палате общин: «Если один человек, да еще и не член этой палаты, терпит неудачу в своей миссии… правительство переложит всю ответственность на этого человека, чтобы уберечь себя»[89]. Именно так и произошло в августе 1917 года.
Кроме того, Невилл Чемберлен понял, что, если он хочет продолжать какую-либо общественную деятельность не в муниципальном, а в общенациональном масштабе, ему необходимо начинать с самых нижних ступеней, а точнее — с задней скамьи палаты общин. «Недавние мои приключения произвели очень сильное впечатление на мое сознание и открыли мне все трудности административной работы, когда ты не член парламента. Кабинет очень чувствителен к мнению палаты общин, и министр за ее пределами не только не может оказать на это мнение какое-то влияние, но еще и обращает это против себя»[90], — писал он другу 22 августа 1917-го после своей отставки.
Так или иначе, разговоры о том, чтобы пройти в палату общин, отражены в переписке Невилла Чемберлена сразу же после отставки из правительства, и в августе, и в сентябре, и в октябре 1917 года. Хотя, надо сказать, первая политическая неудача заметно пошатнула его веру в себя: «Между тем я должен очень упорно бороться с растущей депрессией и желанием сунуть голову в петлю. Время от времени меня посещает чувство почти непреодолимой тошноты и отвращения при мысли обо всей той тяжелой работе, унижениях, подлости и мелочности подобной жизни, а также о безнадежной невозможности добиться своей цели»
