Невидимый - [57]

Для этой пресс-конференции пришлось отвести самое большое помещение, которое нашлось в здании полиции Висбю. В нем яблоку негде было упасть. Теперь и СМИ других Скандинавских стран заинтересовались загадочным серийным убийцей, которому удавалось так долго водить за нос шведскую полицию.

Руководство следствия призвало журналистов не предавать огласке имя последней потерпевшей. Родственникам пока не сообщили о случившемся. Полиция не сумела пока связаться с братом, который ходил под парусом в шхерах у западного побережья.

Об ингаляторе от астмы решено было пока не говорить ни слова.

Кнутас никогда еще не чувствовал себя настолько загнанным в угол. Он устал до полусмерти, расстроен из-за испорченного праздника, взбешен новым убийством. А еще больше тем, что они ни на шаг не приблизились к разгадке. Несколько раз он обращался за помощью к коллегам, чтобы ответить на вопросы журналистов. В первую очередь к Карин Якобсон, но и к Мартину Кильгорду, который в такой ситуации проявил выдержку и несгибаемость. Несмотря на фатальную беспомощность полиции, Кнутас вынужден был защищать честь мундира, говоря о той большой работе, которую проводит полиция по поиску убийцы. Слова звучали неубедительно, он сам это понимал. Тело мертвой Гуниллы Ульсон словно отпечаталось на сетчатке глаз, и эта картина преследовала его в течение всей пресс-конференции.

Собравшиеся репортеры сделали все возможное, чтобы опровергнуть аргументацию полиции и раскритиковать ту «огромную работу», которая была проделана. Иногда Кнутас невольно задавался вопросом: как журналисты выдерживают такую жизнь? Это постоянное критиканство, склонность к конфликтам и поиски негатива. Как они сами от себя не устают? О чем они разговаривают дома за ужином? О войне на Ближнем Востоке? О ситуации в Северной Ирландии? О единой валюте? О налоговой политике правительства?

Внезапно на него навалилась нечеловеческая усталость. Вопросы жужжали в воздухе, как разъяренные осы. Кнутас потерял нить разговора, выпил воды и усилием воли заставил себя продолжить.

После пресс-конференции репортеры стали дергать его для отдельных интервью.

Два часа спустя все наконец осталось позади. Сказав коллегам, что просит его не беспокоить, Кнутас заперся у себя в кабинете. Опустившись на стул, он почувствовал, что готов расплакаться. Боже мой, взрослый мужик!

Он устал и проголодался и вдруг подумал, что ничего не успел перехватить между завтраком и так драматично прервавшимся праздничным ужином. Чего же удивляться, что живот подвело от голода.

Он позвонил жене, оставшейся на даче в Ликкерсхамне.

— Приезжай скорее домой, дорогой! Гости давно разъехались. После твоего отъезда праздник как-то скомкался. Осталось куча еды. Я подам тебе ассорти из праздничных блюд, а в холодильнике найдется пиво. Это ведь то, что тебе нужно, так ведь? Приезжай скорее.

Ее ласковый голос на мгновение вернул его в детство.

Юхан с пониманием отнесся к просьбе полиции не предавать огласке фамилию и фотографию убитой Гуниллы Ульсон. Он даже не стал рассказывать о том, что она художник по керамике. Закончив работу, они с Петером решили пойти выпить, хотя уже перевалило за полночь и оба валились с ног от усталости.

Все ж таки канун праздника летнего равноденствия, о чем напомнил Петер.

Юхан согласился. Уже несколько дней он звонил Эмме и посылал ей эсэмэски, не получая ни слова в ответ. Наверняка она где-то за городом отмечает праздник со всем своим славным семейством. Какой смысл продолжать тосковать по ней? Все равно ничего из этого не выйдет. Тоска жгла его изнутри, и он надеялся заглушить ее алкоголем. Ему захотелось забыть Эмму, убийства, свою несчастную маму — все на свете.

Они направились в ближайший портовый кабак. Народ гулял вовсю, кажется даже не подозревая о последнем убийстве. «В канун праздника середины лета большинство людей и не смотрят новости, других дел по горло», — подумал Юхан. Он порадовался за них, пока пребывающих в счастливом неведении.

Они заказали по пиву.

— Ну, как у тебя с Эммой? — спросил Петер.

— Да ну, безнадега полная. Похоже, ничего не получится.

— Нет чувства?

— Да нет, похоже, наоборот — чересчур много. Не знаю. Мы знакомы всего ничего, но я в жизни не встречая такой женщины. Просто чертовщина какая-то, — горько усмехнулся Юхан.

— Что ты собираешься делать?

— Понятия не имею. Первое, что приходит на ум, — послать ее подальше. Я не в состоянии сейчас это обсуждать. После такого дня хочется расслабиться.

— Ну хорошо. С праздником тебя! — сказал Петер, поднял бокал и залпом допил пиво.

Несколько совсем юных девушек, в узких маечках, с открытыми животами и распущенными волосами, приблизились к ним, хихикая и подталкивая друг друга. Видимо, им хотелось что-нибудь заказать в баре. Накрашенные губы, смеющиеся глаза. Петер воспользовался шансом:

— Привет, девчонки, что вам заказать?

Девушки переглянулись. Посмотрели на Юхана и Петера и моргнули своими густыми, загнутыми вверх ресницами.

— Бокал вина, если можно, — сказали они хором.

Для Петера этот вечер оказался удачнее, чем он рассчитывал. Юхан старался раствориться в атмосфере праздника, но это ему так и не удалось. К тому же он перепил. Когда забрезжил рассвет дня летнего равноденствия, он очнулся в своем номере в обнимку с унитазом.