Невидимые нити природы - [61]

Еще и в наши дни в Дакоте (США) владеют луговые собачки обширными землями, не тронутыми плугом: 65 тысяч квадратных километров! По приблизительным оценкам, населяют их более 100 миллионов луговых собачек!

Когда их поселения очень обширны (на многие километры тянутся), не все они соединены подземными ходами. Общее поселение распадается на отдельные колонии, в которых живут тысячи луговых собачек. Каждый подземный город в свою очередь разделяется на разные «районы» — их жители принадлежат к одной «большой семье». Обычно составляют ее старый самец и несколько самок с их потомством разных возрастов. Чужаки из земельных пределов «большой семьи» изгоняются. Своих от чужих луговые собачки, очевидно, различают по запаху (у каждой семьи он свой), но, возможно, и внешность запоминают, как и многие птицы, узнают в «лицо».

Однако чужих заблудившихся детенышей и юных зверьков кормящие самки охотно «усыновляют»: принимают в свою семью, кормят их и заботятся о них как о своих собственных детях, даже если пришельцы не только из другого «района», но и из другой колонии.

После сезона размножения некоторые старые самцы избегают жить в семье, уходят недалеко и роют собственную нору, в которую не пускают даже своих детей и жен.

Как только кто-либо из колонии заметит врага, предупреждает об опасности своих собратьев особым свистом. Высота тона этого свиста разная в зависимости от того, с неба ли грозит опасность или с земли. Сейчас же все члены колонии исчезают под землей и уже оттуда обычно «облаивают» незваного пришельца.

Пройдет какое-то время, и то тут, то там выглядывают из подземелья тревожные мордочки луговых собачек — это разведчики, они выясняют, миновала ли опасность. В первом случае разведчики вскоре осторожно вылезают на холмик земли, окружающей вход в нору, оглядываются, прислушиваются. Нет поблизости врагов, тогда опять-таки особым свистом оповещают колонию: опасность миновала, снова можно выбраться на чистый воздух.

И такие еще превентивные меры предосторожности принимают луговые собачки: все высокие и густые растения на 30–40 метров вокруг колонии они вырывают с корнем или перекусывают, даже кусты удаляют в меру своих сил — освобождают от зарослей границы колонии, чтобы под их прикрытием не подобрался бы на опасное расстояние какой-либо наземный враг. В пределах же самой колонии тоже кусты и высокие травы подгрызают и уносят прочь, оставляют только те растения, которыми кормятся.

В благоприятные годы луговые собачки сильно размножаются, и им уже тесно становится в пределах колонии. Тогда на ее периферию переселяются старые самцы и супружеские пары, оставившие свое старое жилище в полное владение потомкам. Следовательно, подземный «город» этих грызунов растет, подобно нашим городам: заселяются пригороды, окраины поселения.

Все это происходит летом, весной и осенью. Зимой же не слышно ни свиста, ни тявканья луговых собачек: все они, как медведи в берлогах, спят в глубине подземелий, заткнув предварительно все входы в него земляными пробками.

«Государства» насекомых

Сообщества насекомых достигают того наивысшего и поразительного сотрудничества и «дисциплины в труде», обороне и взаимопомощи, которые порой граничат с чудом! Тысячи и миллионы маленьких созданий все усилия свои устремляют на достижение одной общей цели с такой слаженностью и взаимодействием, как ни одно существо в мире.

Самоотверженная работа от зари до зари и так всю жизнь, которая свершается в ульях, муравейниках или термитниках, внешне напоминает человеческий труд и быт. Но аналогия эта поверхностна, и предсказания фантастов-пессимистов о том, что, дескать, со временем человечество уподобится муравьям, не верны.

Социальные насекомые рождаются с готовыми уже морфологическими формами тела и инстинктивными навыками, которые позволяют им заниматься только одним каким-либо трудом. Иначе говоря, солдат-термит не может стать рабочим или «царем» уже в силу одних лишь физических своих особенностей (и инстинктивных тоже). И так же никакие «дворцовые перевороты» не заставят рабочего-термита стать «царицей» или «царем». У них к этому просто нет никаких природных данных.

Мы же, люди, и физически и психически рождаемся равными. И потенциально каждый человек по воле случая или собственных дарований может достигнуть высокого положения в обществе. И главное, мы действуем, руководствуясь разумом, насекомые — лишь инстинктом.

Неверным будет и сравнение каст насекомых с рангами зверей, птиц и других животных, у которых есть иерархия. У насекомых каста — неизменяемая, от рождения до смерти одна и та же. В иерархии потенциально любое животное с возрастом, мужая, может подняться вверх по иерархической лестнице либо, старея и слабея, опуститься вниз. Общественным насекомым это не дано.

«Труд» царицы (а точнее говоря, самки, общей их матери) состоит лишь в том, чтобы непрерывно откладывать яйца. Огромная в сравнении со своими чадами, лежит она, раздутая, словно бочка, в большой гнездовой камере и не может ни двигаться, ни есть сама. «Рабочие»-термиты особой касты кормят ее, буквально изо рта в рот передавая ей уже соответственно обработанную пищу. Другие же рабочие едва успевают уносить в определенные гнезда исторгнутые из ее чрева яйца.