Невидимое зло - [70]

Значит, обе стороны станут блефовать. Из ключевых игроков, собравшихся за столом, трое были профессионалами высшей лиги: сам Корнелиус, банкир «Гурней Крохайм» и Питер Лекстон. Из этого ряда полностью выпадал Тим Роллинсон. При своей худобе, лысине и очках с толстыми линзами он выглядел невзрачным, но обладал репутацией жесткого дельца, которого поставили на этот пост за его маниакальное стремление к неуемному урезанию расходов. Но он не был игроком. Корнелиус не сводил с него взгляда. Роллинсон это заметил и заерзал на стуле, не прекращая крутить колпачок на своей эксклюзивной ручке «Ватерман» с такой силой, что Корнелиус боялся, как бы та не сломалась.

Когда банкир закончил говорить, наступило молчание, и все взгляды устремились на Корнелиуса, а тот продолжал смотреть на Роллинсона, затягивая паузу.

— Мы полагали, что вы заинтересованы в быстрой сделке, — наконец произнес он.

— Мы это ценим, — ответил Лекстон, — но рассчитываем на ваше понимание: нам нужны две недели, чтобы другие заинтересованные стороны могли оценить свои возможности.

— Просто я подумал: что же произойдет, если они так и не предложат более высокую цену, — сказал Корнелиус, не замечая Лекстона и по-прежнему не спуская глаз с Роллинсона. — Рассчитаться с банками будет очень непросто, верно, Тим?

Роллинсон оторвал взгляд от бумаг и поднял глаза на Корнелиуса. Финансовый директор смотрел сквозь толстые линзы очков, а Корнелиус — поверх своих более изящных очков-«половинок».

— Я уверен, что у нас будет достаточно времени, чтобы решить все вопросы с банками ко всеобщему удовлетворению, — заявил Роллинсон. — Они заверили, что предоставят нам время, чтобы мы могли заключить наиболее выгодную для акционеров «Лекстон медиа» сделку. — Он выдержал взгляд Корнелиуса секунду, потом еще одну, потом на мгновение взглянул на Питера Лекстона и снова встретился взглядом с Корнелиусом.

Этого мгновения было достаточно. Роллинсон лгал. Корнелиус знал это. Он не мог объяснить почему, но теперь он был в этом уверен наверняка. Он улыбнулся Питеру Лекстону, давая ему понять, что раскусил его.

— Мне очень жаль, но мы не можем продлить срок действия своего предложения. Он истекает через — дайте-ка сообразить — одиннадцать дней. Я уверен, что ваши акционеры посчитают целесообразным заключить сделку с нами.

Лекстон откашлялся.

— Нам придется серьезно подумать о своей позиции.

— Разумеется, — ответил Корнелиус, улыбаясь. — Это ваше право.

Едва они вышли из офиса «Гурней Крохайм», Бентон Дэвис похлопал Корнелиуса по плечу.

— Вам удалось их зацепить за живое. Банки наверняка не позволят им затягивать с принятием нашего предложения. По глазам Роллинсона это было видно.

Дауэр бросил на Бентона сердитый взгляд:

— Посмотрим, как поступит Лекстон. Мы не можем быть уверены, что он блефовал.

Бентон поймал взгляд Корнелиуса и подмигнул. Дауэр еще больше помрачнел.

Кальдер приехал в больницу узнать, как дела у Энн. Врачи были довольны ее состоянием, но она по-прежнему лежала без сознания. У Тодда тоже наметился сдвиг к лучшему — он пришел в себя, но пока плохо ориентировался и мало что понимал.

Ким была на седьмом небе. Тодд не осознавал, где находится и почему, но узнал ее. Они даже поговорили, хотя он мало что соображал и вскоре снова заснул. Однако это было начало. Она нехотя согласилась с предложением Корнелиуса перевезти его через пару дней в частную клинику в Лондоне, но до тех пор собиралась сидеть возле его кровати столько времени, сколько позволят врачи, на случай если он опять проснется.

Кальдеру с трудом удалось уговорить ее оставить Тодда одного на полчаса. Они вышли на улицу через главный вход и принялись бесцельно бродить по территории больницы, не обращая внимания на различные таблички, указывавшие путь к разным отделениям. Кальдер пересказал ей беседу с инспектором Бэнкс, но не упомянул о ее наводящих вопросах по поводу семейных отношений Ким и Тодда.

— Будем надеяться, что ей удастся прихватить Корнелиуса, — сказала Ким.

— Я вот что подумал, — заметил Кальдер. — Тот, кто заложил бомбу в «Як», должен был знать, что мы с Тоддом собираемся лететь на нем в тот день. Об этом было известно сотрудникам летной школы, об этом была запись в заявке на полет, но трудно представить, чтобы враги Тодда стали изучать заявки. Тогда возникает вопрос…

— Кому мы говорили?

— Да.

— Ну, я помню, что говорила своим родителям по телефону.

— Они живут в Ливерпуле, верно?

— Да. И еще, когда мы встречались с Корнелиусом в Лондоне, то тоже это обсуждали. Я сказала, что волнуюсь, потому что самолет такой старый, а Корнелиус посчитал полет увлекательным.

— Очень интересно. А еще кому-нибудь говорили?

— Нет. — Ким наморщила лоб, вспоминая. — Только моим родителям и Корнелиусу.

— Думаю, что твоих родителей мы можем вычеркнуть. Твой отец ведь не является международным террористом, у которого есть зуб на Тодда?

— Нет. Он отошедший от дел владелец магазина электротоваров, который души в нем не чает.

— Тогда остается один Корнелиус.

Они прошли дальше и обогнали пожилую женщину с повязкой на глазу, которая не спеша двигалась в сторону клиники для амбулаторных больных и остановилась, чтобы перевести дух и поздороваться с ними.