Невидимки - [53]

— Мне позвонила Кат, сказала, что Тене попал в аварию. Он был в больнице.

— Где это случилось?

— В Кембридже. Ну, я туда и поехала. Он сломал спину. Поначалу врачи считали, что у него может быть поврежден мозг.

— Как все произошло?

— Он ехал на машине ночью. Потерял управление и врезался в стену.

— Он был один?

— Да.

— Был гололед? Или какая-то особенно ненастная погода?

— Нет. По-моему, нет. Просто было темно. Они решили, что он уснул за рулем.

— Куда он ехал?

— Я не знаю.

— И с кем вы виделись в больнице?

— Там были Кат, Джимми, Иво и Кристо.

— Они тогда кочевали все вместе?

— Нет, только Тене с Иво. Кат с Джимми приехали, когда поняли, что произошло.

— И кто рассказал вам о Розе?

— Я спросила, где она, и Кат сказала, что она сбежала с горджио. — Лулу качает головой. — Это был кошмар. Тене — глава семьи. Единственный Янко мужского пола, который остался в живых из своего поколения. Мы не знали, выживет он или нет. Потом… если ты инвалид, кочевать практически невозможно. Его грозились упечь в дом престарелых. Это убило бы его. Весь уход за ним лег на плечи семьи, и это было нелегко. Кат с Джимми и Сандра с Иво договорились держаться вместе, чтобы он мог продолжить вести кочевую жизнь.

— Это было очень мужественно с их стороны. Особенно со стороны Иво. Имея больного ребенка на руках, взвалить на себя еще и заботу об отце — это поступок.

— Они тогда еще не знали, что он болен. Господи, если бы знали, может, они бы и не согласились.

Ручка в моих пальцах замирает.

— Значит, Роза тоже не знала, что он болен?

— Думаю, что нет.

Я на мгновение задумываюсь.

— Вы и с Иво разговаривали о Розе?

— Насколько я помню, я сказала ему, что мне жаль.

— А он что?

— Ничего. Он казался оглушенным всем происходящим — несчастьем с Тене и необходимостью заботиться о младенце. Опустошенным. — Лулу колеблется. — Он никогда не был особенно разговорчив. Знаете, в детстве он был очень милым мальчиком. Но после всего, что случилось… когда умерли его мать и сестра… Он как-то закрылся.

— Когда они умерли. И… от чего?

Лулу снова вздыхает:

— У Марты был рак легких. Марта — это его мать. Она умерла, когда ему было лет четырнадцать. А Кристина… — Лулу выпускает изо рта струйку дыма, — погибла в автомобильной аварии во Франции. Они ездили не куда-нибудь, а в Лурд. Ради Иво. Это было предсмертное желание Марты. Свозить его туда за чудом.

Она издает горький смешок. Я сочувственно хмыкаю.

— Кристине было всего семнадцать, — уточняет Лулу.

Ее взгляд становится рассеянным, устремляется на что-то такое, видное лишь ей одной.

— Вы, наверное, сейчас думаете о том, какова вероятность того, что столько несчастий сразу случайно обрушилось на одну семью?

Я качаю головой:

— Нет. Я просто сопереживаю.

— Мы сами в это не верили. Я хочу сказать… — Лулу закуривает очередную сигарету. — Вы ведь не курите? Вы когда-нибудь слышали слово «приказа»?

— Приказа? Нет…

— Все началось с моего деда. Все, что происходит, происходит не само по себе. Недуг — не злосчастная случайность. Приказа — наказание за попрание законов мокади.

— Ваши родные в это верят?

Лулу улыбается и легонько покачивает головой.

— Хотя тут кто угодно поверил бы. Приказа чаще всего настигает тех, кто слишком смешивается с горджио.

— В вашей семье таких было много?

— Не очень. В традиции нашей семьи женить двоюродных братьев и сестер. Мы, пожалуй, сделали кое-что похуже. Вы знаете, что алый цвет — очень сильное мокади? Например, если носить что-то алое или выкрасить свой фургон в алый цвет, навлечешь на себя приказу.

В памяти у меня всплывают ее красные туфли на шпильках, а также обстоятельства, при которых я видел их в прошлый раз. Нет, об этом думать нельзя. Нельзя. Впрочем, у меня такое чувство, что она тоже о них думает.

— А как по-вашему… не могла Роза быть в той машине вместе с Тене?

Она смотрит на меня как на умалишенного:

— Нет! Конечно же нет. Как вам могла прийти такая безумная мысль? Роза исчезла задолго до этого. Задолго! По правде говоря…

— Прошу прощения, я должен был задать этот вопрос. Впрочем, просто совпало так, что два этих события случились примерно в одно и то же время.

Лулу качает головой с недоверчивым видом и повторяет:

— Тене сломал себе спину…

Я пользуюсь моментом, чтобы дополнить свои записи, и встряхиваю руку — ее уже начинает сводить от напряжения. Лулу сосредоточенно курит, как будто возымела намерение как можно быстрее расправиться с сигаретой. Это напоминает мне ее племянника.

Она разглядывает то, что осталось от сигареты (все-таки добила), и спрашивает:

— Ну и как ваши успехи?

— В чем?

— Как «в чем»? В профессиональной деятельности. Вы хороший частный детектив?

— Ну, в настоящий момент мои успехи не слишком меня удовлетворяют.

Я произношу это, чтобы она улыбнулась, и она улыбается, к моей радости.

Лулу кажется искренней даже в своем замешательстве. Но информация по-прежнему от меня ускользает. Времена, места, последовательность событий — все это изменяется, искажается и превращается в пустышку, едва я начинаю думать, что напал на след. Никто ничего толком не помнит. Никто ничего не видел. Никто ни при чем не присутствовал.

Давным-давно, когда я разыскивал Джорджию Миллингтон, я проходил через эту стадию. У меня не было ничего. Ни зацепок, ни улик, ни идей. Я работал не покладая рук. Снова и снова ворошил одни и те же факты, опрашивал одних и тех же свидетелей, говорил с людьми еще и еще. А потом наступил переломный момент: как это часто случается, кто-то проговорился. Это была школьная подруга Джорджии, которая дала два противоречащих друг другу отчета о том, при каких обстоятельствах ее видела. Джекки Пейнтер, вот как ее звали. Они с Джорджией называли себя Джек и Джордж. Она с самого начала знала, где Джорджия.