Невидимки - [48]

21

Рэй

Он вылитая своя свадебная фотография: отросшие темные волосы, настороженный взгляд, поза. Лишь немного резче выглядит по-юношески нежное лицо: чуть более запавшими стали щеки, чуть темнее тени под глазами. Худощавый и жилистый, он одет слишком старомодно для такого молодого мужчины, слишком подчеркнуто по-цыгански: рубаха с длинными рукавами, толстая жилетка, застегнутая на все пуговицы, хотя на дворе июнь, и платок вокруг шеи.

Когда Кат проводит меня в трейлер (тот самый «Джубили», который я приметил еще в первый мой визит), Иво сидит за столом с маленьким мальчиком на коленях и кормит его с ложечки размокшими зерновыми хлопьями. Он не поднимается мне навстречу, лишь кивком указывает на сиденье в другом конце трейлера.

— Папа сказал, вы хотите разузнать о Розе.

Я во все глаза таращусь на мальчика, хотя очень стараюсь этого не делать. Я знаю, что ему шесть, но он такой крошечный, прямо как птенчик, меньше даже моего крестника, Чарли. Я бы дал ему года три, от силы четыре. И принял бы за девочку, если б не знал, что это мальчик. Кристо Янко, с его почти черными отросшими волосами и громадными темными глазами на бледном личике, напоминающем по форме сердечко, очень похож на отца. Красивый малыш, но с ним совершенно точно что-то не так: чересчур большой выглядит для такого хрупкого тельца и тонкой шейки голова, чересчур тонкими, как прутики, кажутся обтянутые джинсовой одеждой ручки и ножки.

Я улыбаюсь ему:

— Привет, Кристо.

Мальчик смотрит на меня, но молчит.

— Он меня понимает? — кошусь я на Иво.

— Естественно, понимает. Просто он не слишком-то разговорчив.

Кристо отвечает отцу ухмылкой.

— Вам что, о нем не рассказали?

— Рассказали. Ну, без подробностей, но… да.

— Это фамильный недуг.

— Как он называется?

— Да никто не знает. Мы ходили по врачам, они не могут определить. У меня в детстве было то же самое, но я выздоровел. Так что надежды у нас никто не отнимет.

У Иво завораживающий голос — мелодичный и молодой, но при этом хрипловатый, как будто после недавно перенесенной простуды. Такой голос заставляет тебя невольно податься вперед, чтобы не упустить ни единого слова.

— Вы излечились от этого заболевания? Замечательно. Насколько я понимаю, многие ваши родственники от него умерли.

Иво опускает глаза:

— Да. Мне повезло.

— Вы не знаете, почему вы выздоровели?

Он качает головой. Похоже, ему не хочется развивать эту тему.

— Если бы мы знали…

Я смотрю на него и на мальчика. Если этот загадочный смертоносный недуг мог отступить, может ли он вернуться обратно? Какое наследие он оставил после себя Иво? С виду он выглядит вполне нормально, несмотря на хрупкое сложение и до странности мальчишеский внешний облик. Впрочем, если он был как Кристо, в этом нет ничего удивительного.

— Думаю, это ее и напугало. Я имею в виду Розу. Когда мы поняли, что Кристо болен, она не смогла этого вынести. Не захотела больше иметь с нами ничего общего. Пожалуй, я ее даже не виню — кто на ее месте решился бы еще завести детей, когда неизвестно…

Я прошу Иво припомнить события шестилетней давности, когда ушла Роза. Он избегает смотреть мне в глаза и вместо этого принимается расспрашивать сына — наелся ли он, не хочет ли пить. Ответа ни на один свой вопрос он не получает, но, судя по всему, между отцом и сыном происходит какое-то безмолвное общение, неуловимое для меня, потому что Иво реагирует так, как будто Кристо что-то ему сказал. Не могу определить, понимает ли мальчик, что происходит. Он не обращает внимания на наш разговор, сосредоточенно разглядывая то вещи на столе, то фигурку мультяшного героя, которую держит в руке. Наверное, Иво к такому привык, но у меня складывается впечатление, что он прячется за сыном. Кристо и его загадочный недуг — его заслон от мира. От мира и от вопросов назойливых частных детективов.

Иво утирает подбородок сына от невидимой невооруженным взглядом слюны, а я спрашиваю:

— Вы говорите, Роза уехала посреди ночи. Неужели это не показалось вам странным?

— Нет.

— Ваш отец сказал, от Черной пустоши довольно далеко добираться до всех станций. Ближе всего оттуда до Или?

Иво вскидывает глаза. Вот он, пристальный взгляд. Мгновение спустя Иво меняет положение, приподнимает Кристо и усаживает поудобнее.

— Это было на Черной пустоши под Севитоном.

— Да, точно.

— Почему вы назвали Или? — недоумевает он. — Я даже не помню, когда мы там останавливались.

— Мне кажется, ваш отец упоминал о нем. Рядом с Уотли, неподалеку от Или.

— He-а. Уотли… там все обнесли забором… не знаю… лет десять назад? Да мы не стали бы жить там в зимнее время. Там зимой всегда затоплено.

— А стоянка в Севитоне… Вы имеете в виду заброшенный меловой карьер?

Иво снова смотрит мне в глаза.

— Да. Вы ее знаете? — спрашивает он.

— Я там бывал. Ее тоже называли Черной пустошью?

— Мы между собой звали ее именно так.

У него такой вид, как будто он действительно об этом раздумывает. В нем нет ни малейшей напряженности.

— Мой отец завязал с кочевым образом жизни, — говорю я. — Сложно это в наше время.

Иво лишь хмыкает в ответ, а я продолжаю:

— Тогда, в Севитоне, как, по-вашему, уехала Роза?

— Должно быть, кто-то ее подвез. Так мы решили. Она иногда ездила в Севитон. Брала папину машину и колесила где-то часами. Наверное, нашла там себе кого-нибудь.