Невидимая угроза - [20]

– Здорово, Веня. Вот, зашел в гости…

К слову, Веней он позволял называть себя очень немногим. Так что я мог гордиться принадлежностью к сонму особо приближенных персон к трону гения.

– Хлебнешь? – спросил Венедикт.

И, не дожидаясь положительного ответа, достал с полки пустую керамическую чашку сомнительной чистоты, прополоскал ее вином и налил почти до краев.

– Пей, – сказал он и чокнулся со мной бутылкой. – За мой успех.

– Тебя записали в академики?

– Бери выше.

– Значит, ты баллотируешься в президенты.

– Изыди, сатана! – Венедикт дурашливо отмахнулся свободной рукой. – Не искушай невинного отрока. Быть президентом нашей страны я бы не согласился ни за какие коврижки.

– Что так?

– Наш народ ни кнутом не загонишь в цивилизованное стойло, ни пряником не заманишь. У нас другой менталитет. Мы и не азиаты, и не европейцы, а какая-то непонятная смесь – что-то колоритно насыщенное, забористое, как крепкое вино, и никому непонятное. В общем, ни Богу свечка, ни черту кочерга.

– А нужна ли нам вообще цивилизация? Вот мне, например, хотелось бы вернуться в посконную и домотканую старину.

– Ты это серьезно? – удивился Венедикт.

– Серьезней некуда.

– Не думал я, что ты такой ретроград.

– Нет, я не ретроград. Я реалист. Интуиция мне подсказывает, что ничего хорошего от цивилизации в том виде, в котором она сейчас существует, ждать не приходится.

– Тогда тебе нужно стать затворником. Уехать на какие-нибудь острова… или в тайгу.

– Я уже ходил в анахоретах[5]… у черта на куличках.

– Ну и?..

– Эта подлая цивилизация и там меня достала. Нет от нее никакого спасу. Рехнуться можно.

Я сказал это совершенно искренне. В этот момент я просто не мог кривить душой, потому что в голове все время вертелись вчерашние события, которые никак не добавляли мне оптимизма.

Наверное, Венедикт понял, что я и впрямь говорю правду. А еще он сообразил, несмотря на изрядную дозу спиртного, которая плескалась у него в желудке, что я пришел не просто так, чтобы навестить приятеля, а с каким-то важным делом.

– Иво, у тебя что-то случилось? – спросил он, спрятав свою широкую добродушную улыбку под густыми усами.

– Да, – коротко ответил я.

– Неприятности?

– Вроде того, – не стал я вдаваться в подробности.

– Требуется моя помощь?

– Именно…

– Говори.

Что мне нравилось в Венедикте, так это его конкретность. Особенно когда он был выпивши. В состоянии легкого опьянения Венедикт был готов сделать для друга все, что угодно, притом немедленно.

Этим его качеством нередко пользовались всякие нехорошие личности, которые с завидным постоянством просили у него взаймы и почти никогда не отдавали долги. Поэтому деньги у Венедикта исчезали с потрясающей быстротой. А зарабатывал он за свои творения весьма и весьма прилично.

Но Венедикт по этому поводу не кручинился. Он был трудоголиком. Венедикту нравились не сами деньги, а трудовой процесс, в результате которого он имел возможность жить так, как его душа желает.

В принципе, у него было все, что нужно нормальному творческому человеку его профиля: известное имя, просторная мастерская с полным набором материалов, инструментов и универсальных малогабаритных станков, хорошая квартира, недорогая, но надежная импортная тачка, отсутствие различных начальников и погонял, большое количество друзей и почитателей и масса свободного времени.

– Мне нужен портрет одной девицы. Срочно.

– А-а… – Венедикт недовольно нахмурился.

– Это не то, что ты думаешь, – поспешил я успокоить своего приятеля. – Я хочу, чтобы ты нарисовал фоторобот. То есть, портрет с моих слов.

– Что-то новое… – Венедикт посмотрел на меня с подозрением. – Никогда не приходилось…

– Кроме тебя, мне не к кому обратиться. Выручи, будь добр. За мной не заржавеет.

– Я вижу, что ты серьезно влип, – сказал после минутного раздумья Венедикт. – Верно?

– Куда уж серьезней…

– Похоже, ты попал на бабки. Неужто эта подруга слиняла с твоим кошельком? – высказал он предположение, которое было близко к истине.

– Почти так, но значительно хуже. Расскажу… как-нибудь потом. Занимательная и поучительная история… для самоуверенных лохов.

– Понял… А завтра нельзя? Сегодня, сам видишь, у меня шалман.

– Нельзя. Завтра будет поздно. Меня поджимает время.

– Хочешь сказать, что тебя могут запереть в будку?..

– Или закопать на два метра ниже уровня пола, – продолжил я мысль Венедикта.

– Даже так… – Он стал совсем серьезным. – Тогда я готов. Пойдем в каптерку, чтобы нам не мешали.

Мы уединились в небольшой комнатке, служившей Венедикту складом материалов и инструментов и кабинетом одновременно. Там были новенькие металлические стеллажи, стол с компьютером, сканером и цветным лазерным принтером, резная деревянная скамейка и два венских стула. На одной из стен висел не законченный автопортрет Венедикта (судя по манере письма), покрытый пылью.

Включив сильную лампу с рефлектором и взяв карандаш, Венедикт начал быстрыми движениями рисовать портрет Ланы.

– Ну и задачка…– бубнил он себе под нос. – Похожа?

– Не совсем. У нее нос короче… мне так кажется.

– Момент…

Венедикт снова запыхтел над рисунком, а я своими подсказками пытался скорректировать то, что он изображал. Фоторобот, откровенно говоря, получался аховый. Даже я с трудом узнавал проявляющийся на белом листе ватмана облик моей подлой искусительницы.