Невидимая сила - [183]

В то же время, как убедился президент Обама, ослабление влияния на Ближнем Востоке иногда способно автоматически дестабилизировать ситуацию. Неустойчивость в регионе – заразная болезнь; для нее не существует границ, и очаги инфекции могут возникнуть где угодно. Соединенные Штаты не должны забывать о своей ведущей роли, но в то же время проявлять максимум смирения и уклоняться от крупномасштабного вооруженного вмешательства и усилий в области государственного строительства, которыми они занимались в недавнем прошлом. Эти усилия заранее обречены на провал. Регион нередко становился кладбищем планов военной оккупации и проектов социального строительства, разработанных чужаками, пускай даже с самыми лучшими намерениями. В рамках долгосрочной ближневосточной стратегии мы должны поддерживать наших традиционных арабских партнеров, обеспечивая им защиту от угроз – будь то суннитские экстремистские группировки или хищный Иран. Одновременно необходимо требовать от суннитских лидеров понимания того, что ради сохранения порядка в регионе им придется придерживаться определенного modus vivendi с Ираном, который сохранит серьезное влияние на Ближнем Востоке, даже если умерит свой революционный пыл. Кроме того, они должны, не откладывая, начать выводить систему государственного управления из глубокого кризиса, ставшего главной причиной «арабской весны». Дружественные отношения с Израилем требуют, чтобы мы настаивали на урегулировании арабо-израильского конфликта с помощью давно назревшего и перезревшего решения на основе сосуществования двух государств, без которого будущее Израиля как демократического еврейского государства окажется под угрозой.

Невнимание президента Трампа к Африке и Латинской Америке – это глупость, поскольку в силу демографических тенденций, множества факторов нестабильности и потенциальных возможностей в этих регионах их стратегическое значение для Соединенных Штатов растет. Антипатия Трампа к многосторонним соглашениям и международным организациям поставит его преемников перед лицом невероятно сложной задачи восстановления этих институтов, особенно учитывая, что многие из них и так давно нуждаются в обновлении и адаптации к новым условиям. Отказ от Транстихоокеанского партнерства – это историческая ошибка. При соответствующих усилиях в Европе нам, возможно, удалось бы поднять две трети мировой экономики до уровня, отвечающего высоким стандартам и требованиям, принятым в американской экономической системе; со временем обеспечить вступление развивающихся рынков в члены этого клуба и повлиять на формирование курса Китая и его готовность к реформам. Все это отнюдь не означало бы отказа от усилий, нацеленных на выработку справедливых, взаимовыгодных условий торговых соглашений и смягчение их воздействия на важнейшие сектора нашей экономики и рынок труда. В любом случае отказ от несовершенных соглашений вряд ли можно считать более удачным подходом, чем попытки постепенно исправить их недостатки.

Выход Трампа из Парижского соглашения по климату и демонстративный отказ от международных обязательств США, касающихся миграции и беженцев, имели самые разрушительные последствия. Они усилили недоверие к мотивам американской политики и посеяли сомнения в нашей надежности. Руководство нашей страны полностью игнорировало лидирующую роль США в решении множества проблем, связанных с ускоряющимся технологическим развитием, – от киберугроз до последствий быстрого прогресса в области создания искусственного интеллекта, – которые, возможно, в XXI в. полностью изменят характер геополитического соперничества, как промышленная революция изменила его в XIX и XX вв. В меняющейся конфигурации центров силы американские ресурсы уже не так значимы, а влияние США не так ощутимо, как 10 лет назад, тем более что они подверглись разрушительному воздействию политики администрации Трампа. Тем не менее в решении всех вышеперечисленных проблем Соединенные Штаты по-прежнему могут играть ведущую роль, и ключевое значение для их успеха в этой роли имеет качество нашей дипломатии.

* * *

– О боже, это конец дипломатии! – воскликнул лорд Палмерстон, британский министр иностранных дел, полтора века назад, когда ему вручили первую телеграмму.

Это был не первый раз, когда казалось, что дипломатии приходит конец, и далеко не последний. Сегодня, когда близится к концу второе десятилетие XXI в., представление об американской дипломатии как о первоочередном инструменте воздействия может показаться устаревшим, даже немного наивным, – как старинное ремесло часовщика в мире современных умных часов.

Доказывать практическую значимость дипломатии непросто. В последние годы много говорят о «жесткой силе», «мягкой силе» и «умной силе». В этом смысле дипломатию можно назвать «невидимой силой». Дипломатия – это чаще незаметная, скрытая от посторонних глаз работа, нацеленная на создание альянсов, выкручивание рук противникам, смягчение разногласий, а также долгосрочное инвестирование в развитие отношений и обществ. Дипломатическая работа редко приводит к громким победам, о которых узнает весь мир. Выгоды, которые она дает, подсчитать нелегко. О предотвращенных кризисах трубят не так громко, как о триумфах на поле боя. Снижение потребительских цен в результате заключения торговых соглашений нельзя пощупать, оно происходит не так заметно, как закрытие завода. Профилактические меры, которыми заняты большинство дипломатов, не столь зрелищны, как драматические военные хирургические операции. Однако в разворачивающуюся новую эру отсутствия порядка значение «невидимой силы» американской дипломатии становится как никогда серьезным