Невидимая сила - [175]

Выход Трампа из ядерного соглашения стал еще одним напоминанием о том, что уничтожить плоды дипломатических усилий куда легче, чем взрастить их. Этот шаг возмутил союзников, много лет поддерживавших наши усилия. Повторное введение американских санкций, несмотря на возражения партнеров, нанесло еще больший ущерб дипломатии как инструменту реализации политики, и без того пострадавшему от пренебрежительного отношения, и заставила другие страны искать пути снижения зависимости от доллара и американской финансовой системы. Кроме того, это привело к одержимости Ираном, стратегическое значение которого возросло за счет более важных приоритетов – таких как восстановление альянсов и выстраивание отношений с соперничающими великими державами.

Отказ Трампа от ядерного соглашения с Ираном стал еще одним ударом по нашей репутации и доверию мирового сообщества, не сомневавшегося, что мы выполним свою часть сделки. Возможно, понятие «репутация» уже ничего не значит в Вашингтоне, который иногда так любит подталкивать президентов к применению силы для поддержки нашей валюты и влияния в мире. Но в дипломатии оно по-прежнему сохраняет свое значение, особенно после утраты господствующего положения на мировой арене, когда ключевую роль начинает играть наша способность мобилизовать другие государства для решения общих проблем. Решение Трампа выйти из «Совместного всеобъемлющего плана действий», перекликающееся с односторонним силовым подходом, приведшим к войне в Ираке в 2003 г., и непреодолимым стремлением использовать могущество США для изменения порядка в Ближневосточном регионе, стало еще одним свидетельством опасного пренебрежения к дипломатии. Именно этот рискованный, дерзкий и необдуманный подход нанес непоправимый ущерб влиянию США в прошлом и легко может сделать это снова.

10 Первоочередной инструмент воздействия: дипломатия и ведущая роль Америки

Расставаясь с работой, мы неизбежно оглядываемся назад и пытаемся заглянуть в будущее. Именно этим я попеременно и занимался, стоя на сцене в празднично украшенной Комнате Бенджамина Франклина в здании Государственного департамента, где осенью 2014 г. мои коллеги в торжественной обстановке провожали меня на заслуженный отдых. Это была необыкновенно роскошная церемония, и я изо всех сил смирял свое эго, чтобы не впасть в гордыню. На церемонии присутствовали мои родные, друзья, коллеги и зарубежные партнеры по дипломатической работе. Был показан видеофильм с поздравлениями от всех здравствующих на тот момент госсекретарей, начиная с Генри Киссинджера.

Приятной неожиданностью стало прибытие на церемонию президента Обамы, который приехал, чтобы поддержать меня и членов моей семьи. Он рассказал собравшимся о том, как 10 лет назад я вызволил его, в то время новоиспеченного сенатора, из «плена» в Перми, а также о некоторых других, более полезных для общества приключениях, которые мы пережили за годы совместной работы. Президент также напомнил о повседневной самоотверженности Лисы и моих дочерей, а также о том, как важна для сотрудников дипломатической службы Госдепартамента поддержка членов их семей. Пришел и вице-президент Байден, как всегда, заразив собравшихся своим добродушием и энтузиазмом. Госсекретарь Керри объявил, что одному из залов Госдепартамента решено присвоить мое имя. Я был тронут такой заботой, но немного растерялся, когда вскоре после этого от коллег, работающих за границей, начали поступать выражения соболезнования – они решили, что со мной случилось самое худшее.

Церемония шла своим чередом, звучали все новые и новые теплые слова, и я начал ощущать, как быстро тает чувство некоторой отстраненности от людей, культивированное мной еще в детстве, поскольку я рос в семье военных, вместе с родителями постоянно переезжал с места на место и боялся привязываться к людям. Это чувство я оттачивал все эти годы, получая все новые и новые должности и назначения. С тех пор, как мы с Лисой в этой самой комнате давали присягу при поступлении на работу в Госдепартамент, минуло 33 года. Все это время я знал только одного работодателя, только одно место работы, только одну профессию. Расставаться со всем этим было нелегко, но я гордился той скромной ролью, которую сыграл в великой драме американской дипломатии.

Я мысленно переносился в еще более роскошно и, разумеется, более торжественно убранный просторный зал Королевского дворца в Мадриде, где четверть века назад был потрясен могуществом и влиянием американской дипломатии, увидев ее во всем великолепии. Это воспоминание уходило все дальше в прошлое, тускнело на фоне событий, меняющих ситуацию в мире. Неоспоримое превосходство Америки в однополярном мире не могло сохраняться вечно. Оно неизбежно должно было уйти в историю, поскольку другие игроки становились все более богатыми, сильными и уверенными в себе. В условиях тектонических геополитических сдвигов, отчасти ускоряемых нашими собственными ошибками, роль и задачи США тоже начали меняться. После окончания холодной войны мы расслабились, убаюканные своим господствующим положением, а затем, пережив потрясение в связи с событиями 11 сентября 2001 г., начали постепенно утрачивать понимание ценности дипломатических инструментов. Слишком часто для достижения своих стратегических целей и удовлетворения амбиций мы полагались прежде всего на грубую силу, тем самым приближая конец мирового господства США, усиливая желание противников (и предоставляя им возможность) опрокинуть контролируемый США мировой порядок и вызывая разочарование у американской общественности.