Невидимая сила - [167]

У нас были серьезные рычаги давления на Иран – прежде всего санкции, наложенные Советом Безопасности ООН и США, а также меры, принятые ЕС. Рынки экспорта иранской нефти быстро сжимались, Тегеран страдал от дефицита твердой валюты – нефтяные доходы на сумму более $100 млрд были заморожены на счетах иностранных банков.

Мы были полны решимости заставить эти рычаги работать на полную мощность. Важную роль по-прежнему играло разделение процесса на два этапа, учитывая сохраняющееся недоверие между США и Ираном и необходимость как можно скорее остановить продвижение Ирана к созданию атомного оружия, чтобы выиграть время для заключения всеобъемлющего соглашения. На первом этапе мы хотели добиться приостановки иранской ядерной программы по всем направлениям в обмен на отказ от введения новых ядерных санкций. Кроме того, мы собирались добиться от Ирана отказа от некоторых направлений ядерной программы – прежде всего от производства высокообогащенного (20 %) урана – в обмен на частичное ослабление санкций. Мы также намеревались ввести на этом этапе самые строгие процедуры проверки по всей производственной цепочке – от урановых рудников и мощностей по обогащению ядерного сырья до производства центрифуг и хранения готовой продукции. Это помогло бы разработать процедуру проверок в рамках долгосрочных обязательств Ирана, предусмотренных будущим всеобъемлющим соглашением.

Незадолго до того, как мы вновь отправились в Оман, президент собрал нас, чтобы дать последние инструкции. На совещании также присутствовали вице-президент Байден, госсекретарь Керри и Сьюзан Райс, которая недавно сменила Тома Донилона на посту помощника президента по национальной безопасности, а также несколько чиновников, допущенных в узкий круг людей, информированных о секретном канале. Все они уже знали детали ядерной проблемы и нашего подхода. Способность президента на лету схватывать сложные технические подробности поражала – как и умение Джона Керри в нужный момент продемонстрировать свои знания.

Выходя из Зала оперативных совещаний после закрытия совещания, президент помахал нам с Джейком рукой.

– Ребята, вы знаете, что делать, – сказал он. – Я вам верю. Смотрите же, не подкачайте!

Он сказал это с улыбкой, но мы не могли решить, чувствовать ли себя польщенными его доверием, беспокоиться о его предупреждении или и то и другое вместе. Бывают моменты, когда кажется, что лучше действовать в соответствии с четкими инструкциями, напечатанными на 14 страницах через один интервал.

На этот раз иранскую делегацию возглавляли два заместителя министра иностранных дел – Маджид Тахт-Раванчи и Аббас Арагчи. Как и Зариф, оба получили ученые степени на Западе: Тахт-Раванчи – в Канзасском университете в США, а Арагчи – в Кентском университете в Соединенном Королевстве. Оба были суровыми иранскими патриотами, скептически относились к поддержанию деловых отношений с американцами и жестко отстаивали свои позиции. Но, как оказалось, они также умели проявлять гибкость и решать проблемы творчески. За долгие часы, пока продолжались наши беседы, мы испытали весь спектр эмоций, пытаясь найти приемлемые решения, – мы даже иногда стучали кулаком по столу, выходили из комнаты и даже шутили над своим затруднительным положением. Хотя доверие в отношениях между американцами и иранцами всегда было дефицитным товаром, я проникся серьезным профессиональным уважением к Тахт-Раванчи и Арагчи. Однако я опасался проявлять его открыто, боясь повредить их карьере.

Тахт-Раванчи и Арагчи были профессиональными дипломатами, а не идеологами, но это не значит, что они не были глубоко преданы Ирану, не гордились революцией и не были полны решимости продемонстрировать способность отстаивать свои позиции на дипломатической арене. Они часто ссылались на трудности, с которым сталкивались у себя дома, а иногда доверительно рассказывали, что Верховный руководитель только и ждет, чтобы сказать «А я вам говорил», и доказать, что американцам нельзя доверять и что Обама так же заинтересован в смене режима, как и Джордж Буш – младший.

С самого начала атмосфера сентябрьского раунда переговоров сильно отличалась от атмосферы мартовской встречи. Она была более свободной и раскованной. Переговоры велись на английском без переводчика, что намного облегчало обсуждение и придавало ему неформальный характер. Тахт-Раванчи и Арагчи общались с нами без напряжения. Они старались соблюдать осторожность и не нарушать полученных ими инструкций, но не стеснялись снова и снова возвращаться к обсуждаемым вопросам как на официальных пленарных заседаниях, так и в беседах в узком составе. В первый же день они согласились, что процесс, включающий два этапа, – самое удачное решение. Мы обсудили структуру всеобъемлющего соглашения в целом, но быстро пришли к согласию, что на первом этапе не стоит выходить за рамки обсуждения общих принципов, иначе процесс застопорится. Бóльшую часть времени мы посвятили вопросу о том, чтó необходимо сделать для разработки промежуточного временного соглашения сроком на полгода. Иранцы хорошо усвоили то, о чем мы говорили с Хаджи. Хотя они регулярно возвращались к проблеме «права» на обогащение ядерного сырья, в целом они принимали нашу позицию и не зацикливались на этом пункте – по крайней мере на данном этапе.