Невидимая нить - [22]
- Заслужили, заслужили…
День был для них радостный, и Мишке не хотелось портить его ссорой с другом.
31 июля. Пятница
Все, что узнали о первых членах ревкома, Миша и Генка записали и поехали в Заозерное, в школьный музей. Ехали колесо в колесо. Погода была пасмурная. В любую минуту мог ливнуть дождь. Ребята торопились. Но когда выехали на горку у самой деревни, вдруг из-за туч выкатилось бледное солнце.
- На мопедах, - сказал Генка, - уже давно были бы в Озерном.
- На машине, - поддакнул Мишка, - еще раньше.
И они дружно засмеялись, вспомнив о Генкиных планах, как истратить вознаграждение.
- А знаешь, - вдруг сказал Генка, - когда моя бабушка узнала, что я получу столько денег, сильно разозлилась. Словно это я с атаманом грабил. Людские это деньги, говорит.
- В чем-то она права, Генка, - задумчиво сказал Миша.
Музей был закрыт. Ребята хотели было уезжать, как заметили, что к школе торопился Ванькевич, издали махая рукой.
- В окно вас увидел, - объяснил он.
Прислонив велосипеды к забору, вслед за Иваном Павловичем вошли в школу.
Миша достал записи. Иван Павлович просмотрел их и похвалил ребят.
- А мы о Ванькевиче кое-что узнали, - сообщил он. - Мой однофамилец не был учителем. Это он для конспирации представлялся как учитель. А на самом деле организовывал Советскую власть в округе. Из всех комбедовцев он единственный был профессиональным революционером.
- Значит, никого из них нет уже в живых?
- Как нет! - воскликнул Ванькевич. - Все они отныне живы! Мы с вами им дали новую жизнь. Навечно! Будем готовить новый стенд, новые материалы.
Иван Павлович вдруг заговорил горячо, вдохновенно:
- В наш музей люди из других деревень приезжают, экскурсии проводим… Знаете, о чем я теперь мечтаю? О памятнике этим героям Октября! И мы, их потомки, построим его.
Иван Павлович смолк, легкая улыбка сорвалась с его губ:
- Спасибо, друзья, за помощь.
По дороге домой Мишка предложил завернуть на Ужицу искупаться. От утренней хмури не осталось и следа. Роса давно испарилась, и раскаленное солнце обдавало жаром. Генка согласился.
Крутой тропинкой через луг ребята покатили на речку. Раздевшись, присели на берегу. Течение на Ужице быстрое, беспокойное. Даже в затончике вода колыхала листья кувшинок, цветки которых осторожно выплывали из воды, словно головки притаившихся испуганных диких утят. Где-то за рекой гудел комбайн.
- Генка, - Миша тронул товарища за руку. - Ты помнишь, что говорил Иван Павлович?
- Конечно. О памятнике первым ревкомовцам, что сельсовет установит. Похожий, как погибшим в Отечественную войну, а может, иной…
- Все это так, только я вот сижу и думаю. Деньги нам с тобой дадут? Дадут. А разве мы с тобой бедняки? Нет. И права твоя бабушка, деньги эти народные. Давай отдадим их на памятник! В нашей деревне пусть поставят.
- Ревком был в Заозерном, а не в Дубках.
- Два ревкомовца жили в нашей деревне. И остальные бывали здесь. Говорят, скоро осушат вокруг Девичьего озера, и Дубки станут центром нового совхоза.
- Ну и голова ты, Мишка! - восхитился приятелем Гена. - Лично я обойдусь без мопеда. Только вот, - он озабоченно вздохнул, - родители? Согласятся ли?
- О чем речь, - Миша загорелся своей идеей, - разве наши родители несознательные?
Ребята поднялись и, разбежавшись, нырнули в прохладную воду. Серебристые брызги заиграли в солнечных лучах, по воде побежали круги.
В обед Мишка поделился с отцом о своем решении. Андрей Павлович внимательно слушал сына, и едва заметная улыбка пряталась в его губах, да глаза задорно поблескивали. А когда сын закончил, вдруг сказал:
- Молодцы вы, хлопцы. А мы с Генкиным отцом думали иначе о вас…
- Как это? - не понял Миша.
- Иван Сидорович и я тоже решили отдать деньги на памятник. Вот только не знали, как вы на это посмотрите? А мопед Генке его отец и без того купит, лишь бы парень хорошо учился…
- Так это же вы молодцы! - воскликнул Мишка и повис у отца на шее.
