Невидимая невеста - [25]

Люди оживленно обсуждали вчерашние события. Одни высказывали самые экстравагантные предположения, другие довольствовались тем, что с беспокойством посматривали на особняк.

В это утро госпожа Родерих и ее дочь впервые не присутствовали на мессе. Мира оставалась около матери, состояние которой после пережитого накануне вызывало опасения. Она нуждалась в полном покое.

В восемь часов дверь моей комнаты открылась — вошел Марк с доктором и капитаном Хараланом. Нам надо было посоветоваться и, возможно, принять некоторые безотлагательные меры. Лучше, чтобы разговор состоялся вне стен особняка Родерихов. Накануне мы вместе с братом вернулись в отель ночью, а с самого раннего утра Марк пошел узнать о состоянии здоровья госпожи Родерих и ее дочери. Затем по его предложению доктор и капитан Харалан поспешили вслед за ним в гостиницу.

Сразу же завязался разговор.

— Анри, — сказал Марк, — я распорядился никого не пускать. Здесь нас никто не может услышать, мы одни, совсем одни… в этой комнате!

В каком ужасном состоянии находился брат! Его лицо, еще вчера излучавшее счастье, было искажено и мертвенно-бледно. В целом он казался слишком удрученным, что, может быть, не соответствовало обстоятельствам.

Доктор Родерих всячески старался держать себя в руках. В этом отношении он отличался от своего сына, который, со сжатыми губами и помутненным взглядом, был, видимо, в самом мрачном расположении духа.

Я решил, что в такой ситуации постараюсь сохранить все свое хладнокровие, и первым делом осведомился о состоянии госпожи Родерих и ее дочери.

— Они обе потрясены вчерашними событиями, — ответил доктор, — и им потребуется несколько дней, чтобы прийти в себя. Правда, Мира, которая сначала была очень огорчена, собрала все силы и старается успокоить мать, более взволнованную, чем она сама. Надеюсь, что воспоминания об этом вечере скоро сотрутся из памяти, если только эти ужасные сцены не повторятся…

— Повторятся?.. — произнес я. — Этого нечего опасаться, доктор. Обстоятельства, при которых имели место эти явления, — как можно иначе их назвать? — так больше не сложатся…

— Кто знает? — проговорил в ответ доктор Родерих. — Кто знает? Поэтому я хочу, чтобы свадьба состоялась как можно скорее: мне кажется, что…

Доктор не закончил фразы, смысл которой был совершенно понятен. Что касается Марка, то он ничего не сказал, поскольку еще ничего не знал о последних действиях Вильгельма Шторица.

У капитана Харалана уже сложилось определенное мнение. Однако он хранил полное молчание, ожидая, по-видимому, что я скажу о вчерашнем.

— Господин Видаль, — продолжил доктор Родерих, — что вы думаете обо всем этом?

Я думал, что мне надлежит играть скорее роль скептика, не принимающего всерьез странности, свидетелями которых мы были, и уверить всех, что необъяснимое, далеко не всегда оказывается в конце концов экстраординарным, если можно так выразиться. Хотя, по правде говоря, просьба доктора ставила меня в затруднительное положение и я не мог отделаться просто уклончивым ответом…

— Господин Родерих, — сказал я, — признаюсь вам, что «все это», как вы выразились, не заслуживает, по-моему, длительного обсуждения. Перед нами всего лишь выходка злонамеренного шутника! Среди ваших гостей затесался какой-то мистификатор… Он позволил себе добавить к программе вечера постыдную сцену чревовещания… Вы знаете, как ловко теперь осуществляются подобные проделки…

Капитан Харалан повернулся и посмотрел мне прямо в глаза, словно для того, чтобы прочитать мои мысли… и его взгляд недвусмысленно означал: «Мы здесь не для того, чтобы выслушивать подобные объяснения!»

Впрочем, доктор заметил:

— Позвольте мне, господин Видаль, не верить, что речь идет о каком-то фокусе…

— Доктор, — возразил я, — я не могу предположить, что есть какая-то другая причина… если это только не вмешательство сверхъестественных сил, — что я лично отвергаю…

— Вмешательство естественных сил, — прервал меня капитан Харалан, — но связанных с не известными нам приемами…

— Однако, — продолжал настаивать я, — что касается услышанного нами вчера голоса, то это был явно человеческий голос, и почему не предположить, что это голос чревовещателя?..

Доктор Родерих покачал головой, без сомнения, в знак того, что совершенно не приемлет такое объяснение.

— Повторяю, — проговорил я, — нельзя исключить возможность, что какой-то незваный гость проник в гостиную… намереваясь задеть национальные чувства мадьяр… оскорбить их патриотизм исполнением «Песни ненависти», пришедшей из Германии!..

По крайней мере, это было единственно правдоподобное объяснение, если отбросить предположение о вмешательстве в дела семьи Родерих каких-то потусторонних сил. Но даже в этом случае имело место одно простое возражение. И его как раз высказал доктор:

— Если я соглашусь с вами, господин Видаль, что мистификатор, или, точнее, оскорбитель, проник в особняк и мы были свидетелями сцены с чревовещанием (во что я отказываюсь верить), то чтó вы скажете о разорванном букете и о венце, унесенном невидимой рукой?..

Действительно, невозможно было объяснить эти два инцидента действиями фокусника, каким бы ловким он ни был. Поэтому капитан Харалан добавил: