Невезуха - [66]

Вначале дружба, опекунство, а потом вдруг — дерьмо, это почему же? Парень повзрослел, от шпаны отошел, школу закончил, да что я говорю — закончил Политехнический! Вышел в люди, работает, почему же вдруг — дерьмо?

— Из всех показаний следует, что для покойника остальное человечество было дерьмом...

— Но и это ещё не все! Я оставил его в покое, убрался оттуда и малость подождал, очень уж все это меня достало. Не прошло и четверти часа, как Мариуш закрыл свою мастерскую, помчался на соседнюю автостоянку и знаете во что он сел? В «мерседес». Точно такой же, как и у Доминика. Если бы я не знал, что машина Доминика стоит у нас, на охраняемой стоянке, я бы подумал, что Мариуш свистнул её у покровителя. Копия! Я поехал за ним. Ага, за мастерской он себе ютится, как же, — самая настоящая вилла рядом с Лесом Кабацким, вроде бы скромненькая, а внимательно посмотреть — роскошь такая, глаза на лоб лезут! Гараж на две машины, элегантная пристройка — вроде бы мастерская или лаборатория, блондинка внутри, как от Золотой рыбки, возможно жена. Он на минутку зашел в дом, а потом начал выделывать какие-то странные вещи. Я ждал.

— И что? — с интересом спросил Бежан, так как Гурский вынужден был перевести дух.

— Вышел, отъехал на этом «мерее», за углом поставил его в кусты, так, чтобы в глаза не бросался. Вернулся домой, но не нормальным путем, а крадучись. Сторонкой, тихонечко вывел из пристройки мотоцикл, выкатил туда же за угол и только там завел мотор. Я поехал за ним, на Сасанки, там дачные участки. Он закатил свою «хонду» в какой-то сарай, от которого у него тоже был ключ. Номер участка я на всякий случай записал. Автобусом доехал до Волоской, поймал такси и вернулся в Лес Кабацкий. Вылез у соседнего дома, пешочком дошел до «мерседеса», сел и назад в мастерскую. Все это заняло у него два часа без пары минут. А я проводил его и опять поехал в Лес Кабацкий...

— Зачем?

— Не знаю. Может, чтобы проверить, действительно ли он там живет. А вдруг к девице только в гости ходит?

— Ты с ума сошел.

— Это точно, — убежденно подтвердил Гурский. — Но меня разозлило, что я вначале так купился на хорошее впечатление. Я бы даже совершил глупость и перелез через забор, в окошки позаглядывал, за вора бы сошел, но, слава богу, встретил почтальона. Заморочил ему голову...

— Как это?

Гурский тяжело вздохнул:

— Ну, вроде запал на ту красотку, что здесь живет. Крыша у меня от неё едет, кто она такая, есть ли у неё муж или ещё кто?

Почтальон уши и развесил. Корреспонденция приходит на две фамилии, пореже — для Мариуша Ченгалы, почаще — для Барбары Буковской. Она разводит кактусы, держит цветочный магазин, кактусы эти у неё цветут, он их разок видел, она сама ему показала. А мужик копается в каких-то слесарных железках.

Вот и все, что я узнал.

И в этот момент, как по заказу, Бежану доставили переписанные показания Анастасии Рыксы. Красным маркером Бежан отметил все фамилии и быстро попал на Каю Пушт, предположительно она же — Кая Пешт. Анастасия, которую смерть подруги скорее взбесила, чем расстроила, сообщила, что эту Каю Доминик давным-давно вытащил из какого-то преступного болота и даже помогал устроиться её сестре, что наполняло Михалину недоверием и опасениями.

У сестер имелось то ли огородное, то ли цветочное хозяйство, то ли какой-то садовый участок или ещё что-то в этом роде, однако эта дура, Кая то есть, снова во что-то вляпалась и вечно создавала проблемы. А вот сестра — та нет. Как-то иначе её звали, вроде Бася, «пани Бася» — так к ней обращался Доминик, когда она один раз приехала в Лесную Тишину, чтобы извиниться за сестру и поблагодарить. Михалина разозлилась из-за её прихода и потом признавалась Анастасии, что у неё аж сердце закололо, потому как блондинка эта — ну прямо майская роза, она даже испугалась, что Доминик начнет за ней ухлестывать. Но почему-то нет, не стал ухлестывать. Каи она не боялась, та для Доминика была просто тряпка половая; случалось даже, что Кая плакалась Михалине о своих горестях.

Все это пришлось собирать в кучу из разных фраз, так как Анастасия не слишком придерживалась темы, отвлекаясь на чувства, возраставшие по мере убывания жидкости в бутылке. Время от времени она заверяла сержанта, что будь Михалина жива, никто бы из неё даже дикими волами ни одного словечка не вытянул, но раз уж её какой-то подлец убил, так вот ему! Она все расскажет, и, может, тогда найдут мерзавца.

Совпадения в рассказе Анастасии и сведениях, добытых Гурским, вселяли надежду на скорое завершение дела. Однако надежда эта быстро увяла, поскольку оказалось, что информацию о владельце садового участка номер сто сорок девять по телефону добыть нельзя. Получалось, что участок этот — самая охраняемая тайна на свете.

— Оперативника! — в Отчаянии взвыл Гурский. — Дадут нам хоть кого-то, кроме Ирека Забуя?

— На один день дадут. Для выяснения деталей.

— У нас есть детали!

— И ещё у нас есть деликатное напоминание сверху, чтобы мы не слишком-то усердствовали. Думаю, они скоро передерутся из-за макулатуры Доминика.

— Холерная жизнь!

— А ты ещё не привык? Во всяком случае, все, что мы накопаем, — все наше. Разве что вы оба с Забуем посидите малость в зарослях...