Невеста войны. Ледовое побоище - [46]

– Настя, нужен лубок и длинные полосы ткани.

Для лубка, насколько я понимала, могла подойти толстая кора, а вот с тканью напряженка… Ткацкого стана у меня в избе не было, а если бы и был, то бесполезно. Но задумываться я не стала, запасная рубаха превратилась в требуемые полосы довольно быстро. Ладно, потом что-нибудь придумаю взамен. В конце концов, у меня эта еще не расползается.

Через полчаса ребенок уже лежал на лавке, только тихо постанывая. Его ручка в локте была возвращена на место, уложена в согнутом положении в спешно сооруженный лубок и туго примотана.

Глядя вслед счастливым родителям, уносившим чуть позже свое чадо, я подумала, что скоро перед нашим домом выстроится очередь из пациентов.

Так и вышло, и это пошло нашему материальному положению явно на пользу. Уже на следующий день пришли те самые папа и мама, чей ребенок оказался первым пациентом Вятича. Они притащили здоровенный короб со всякой всячиной, в том числе и тремя новыми рубахами для всей нашей семьи. В коробе нашлись мука, пшено, солонина, соль, какие-то семена… Хозяйский взгляд родителей малыша сразу заметил явный перекос в нашем житье-бытье, а потому все доставленное оказалось весьма полезным.

В следующий месяц благодаря пациентам мы обзавелись двумя курицами и петухом, получили хомут для лошади, хорошие грабли, косу, серп и еще кучу всякой всячины для хозяйства. А еще сало, мед, драгоценную соль, муку и много крупы. Жить стало вполне сносно, но наши проблемы никуда не делись. Конечно, мужик, чью жену Вятич избавил от здоровенного нарыва (вернее, избавляла я под чутким руководством мужа, потому как он не видел ни женщину, ни ее нарыв), наколол много поленьев, оставалось их только поколоть помельче, чтоб в печь влезли, но я понимала, что и это будет трудно.

Я выбирала поленья помельче и пока как‑то ухитрялась топить ими, а ведь впереди зима… Здесь не купишь машину дров, не закажешь баллон газа. Чтобы просто истопить баньку, хотя она и была у Матрены крохотная, требовалось не только много воды, но и немало дров. Воду я без конца таскала либо из колодца рядом с домом, либо из речки, к которой приходилось спускаться по довольно крутой тропинке. Там же проходила и стирка.

С раннего утра до самой темноты я крутилась как белка в колесе, хотелось запастись хоть чем-то в зиму, я носила и носила ягоды и грибы, которые сушились на веревках во дворе и приступке печки. Конечно, приходилось оставлять Федьку на Вятича, не тащить же ребенка с собой в лес. Я очень переживала, помня, что с этим электровеником не могла справиться толпа дворовых девок, а теперь приходилось одному слепому Вятичу. Но наше чадо проявляло чудеса понимания момента, Федька словно чувствовал сложность положения, стоило мне оставить малыша на отца, как он превращался в паиньку, слушаясь Вятича беспрекословно. Но как только возвращалась я…

На нашего ребенка переезд в глушь повлиял положительно, крепкий, здоровый младенец и раньше не страдавший дистонией или разными там аллергиями, теперь вообще стал крепышом, к тому же уверенным, что все во дворе должны подчиняться ему, а он сам отцу. Ну, иногда ради разнообразия матери. И, конечно, быстро постарался показать всем, кто в доме, вернее во дворе, хозяин.

У Федора произошел конфликт с петухом, присвоившим такое право себе, а потому не признававшим его за мальчишкой. Но если я взяла строптивую Маньку уговорами, то мое чадо никого уговаривать не собиралось. О конфликте мне рассказала Незвана. Когда петух попробовал атаковать малыша, Федька умудрился ухватить наглеца за шею, и только вмешательство самой Незваны спасло пернатому жизнь. Теперь петух сначала выглядывал во двор, чтобы убедиться, что там нет Федора, и только потом робко выходил поклевать что-нибудь. А еще он перестал петь, что было досадно.

Я решила, что пора налаживать отношения Федора с хозяином курятника.

– Федя, у петушка красивый гребешок… и хвостик красивый…

В глазах моего чада читалось явное недоумение: ну и что?

– Раньше он кукарекал, а теперь нет. Знаешь почему? Он тебя боится. Пойдем, скажем петушку, что ты на него не сердишься, чтобы он снова песенки пел?

Ребенок кивнул.

Несчастный петух, только завидев своего обидчика, забился куда подальше, вытащить его из‑под куриного насеста удалось не сразу. Сердце у бедного красавца билось так, что я усомнилась, не придется ли мне спешно варить суп после таких сеансов примирения – петух явно был в предынфарктном состоянии.

А когда Федька еще и протянул руку, чтобы погладить его по головке, глаза у несчастного пернатого попросту закатились, а он сам повис дохлой тряпкой. Но когда выяснилось, что душить еще раз Федор его не собирается, а очень даже наоборот, можно сказать, предлагает дружбу, петух чуть ожил. Окончательно убедившись, что жизнь вне опасности, он вообще попытался вырваться у меня из рук. Ах ты ж хитрюга!

Я заподозрила, что петух возомнит себя победителем и война между ним и Федей вспыхнет с новой силой. Оказалась неправа, но не по поводу сознательности и самомнения петуха, а в том, что с Федором воевать пернатому было просто опасно. Стоило ему снова проявить свой гонор, как Федя попросту погрозил прутиком, не оставляя никаких сомнений, что в следующий раз спасительница может и не успеть. Петух принял главенство мальчика и больше не перечил.