Невеста в облаках, или История Регины Соколовой, родившейся под знаком Весов - [44]

– Вы точно ничего не путаете? Его никто не просил… Не просил, чтобы он связался с вами, насчет меня?

– Насколько я знаю, нет. И вообще… Зря вы так удивляетесь. Случаи бывают самые разные. Он, кажется, действительно неплохо осведомлен о том, как действует российская судебная система, и вообще о том, что творится, – он живет тут довольно давно и активно работает, как я понял. Так что ничего удивительного нет в том, что он предположил дурное развитие событий, – знаете, и в Германии, и в любой другой стране человеку, которого ловят с партией наркотиков, понадобится адвокат… Я, грешным делом, предположил, что он знает вас гораздо лучше -то есть что вы состоите с ним в определенных отношениях…

– Да нет же! Правда, я его едва знаю! Ну, он мне рассказал про дедушку, который умер в плену, и про комплекс вины… И все.

– Ну, будем считать, что у него и тут комплекс вины! В конце концов, вам переживать не из-за чего. Раз помогает – будем надеяться, что хороший человек. Потому что в помощи вы действительно нуждаетесь, и, если честно, очень плохо, что никто вам ее не предложил, кроме него. Передачи вам носят хотя бы?

– Нет. Некому. А у меня вообще нет ничего с собой, совсем – у меня же сумку следователь отобрал как вещдок, если бы хотя бы ее можно было получить, я ее в полет на несколько дней собирала… Я вас как раз хотела попросить, Валентин Александрович, мне девочки в камере посоветовали попросить вас… Потому что некого больше, простите, что я на вас это повесить хочу, но правда очень нужно, и правда некого больше просить! Не могли бы вы как-то сделать, через кого-нибудь, чтобы мне передали передачу? Я могу вам написать список! А деньги я потом отдам, обязательно! Или можно позвонить Оле или Гале, они со мной летали, и их попросить… Они ведь даже не знают, где я, наверное. Позвоните им, пожалуйста, они все сделают!

Я уже хотела взять со стола ручку, чтобы написать ему этот список, но он меня остановил.

– Писать ничего не надо. Я все знаю, что вам тут может понадобиться и что сюда можно передать. Если вам, конечно, не нужны какие-нибудь специфические лекарства. Я все сделаю, передачу вы получите. А вот насчет девочек и следователя… Понимаете, со следователем у вас действительно сложилось не лучшим образом. Он ведь мог вас вообще отпустить под подписку – но вот вы ему ничего не рассказали, он и решил надавить. Думал, что вы, побывав в камере, сразу же расколетесь. А вы не раскололись, и неизвестно еще, что он предпримет. Как у вас, кстати, в камере отношения? Не слишком вас достают?

– Нет. Мне кажется, я не знаю, конечно, но мне кажется, могло быть хуже. Тфьу-тьфу-тьфу, не сглазить… Но он уже сказал мне вчера… То есть он угрожал, что может меня перевести, если я правильно поняла.

– Ясно. Значит, главная задача – не дать ему вас перевести. С этим понятно. Теперь другое – а как вам кажется, почему, собственно, ваши сослуживицы не пытаются вам помочь? Не думаю, что никто не знает, где вы, при желании это можно выяснить, Хельмут же вот ваш выяснил… У вас на работе плохие отношения? И вообще, есть же у вас друзья?

Хельмут выяснил. Как – сама удивляюсь. А девчонки… На самом деле у меня было одно объяснение. Мне, конечно, и самой это в голову приходило – но и Ленка то же твердила, каждый божий день. Я с ней про сослуживцев разговаривала, про подруг, про соседей – про это говорила, хотя главного и не обсуждала, наученная той же Юлей: в тюрьме много ушей.

– Отношения нормальные. Неплохие. Но, мне кажется… Наверное, они боятся.

– Боятся, что их сочтут замазанными, если станут вам помогать?

– Ну, летали же вместе… Скажут, что они все знали и мне помогали, что мы заодно…

– А это не так?

Я молчала. Мы подбирались к главному, а я все еще не решила, стоит ли ему говорить правду. И он, судя по всему, это понимал.

– Я так понял, Регина, ваш следователь предполагает, что вы кого-то выгораживаете. Честно говоря, я бы на его месте предположил то же самое. Вы мне можете не говорить – я понимаю, вы хотите до конца держаться. Это – или очень большое благородство, или очень большая глупость. Я не собираюсь на вас давить в этом смысле, я еще не собрал всех фактов, и в полной мере мне концепция вашей защиты пока неясна, но… Поймите, вряд ли суд поверит девочке, которая говорит, что купила на улице большую упаковку наркотиков – при том, что вы этим никогда раньше не занимались и к вам вряд ли подойдут с таким предложением – и везла ее на свой страх и риск неизвестно кому. Еще в последнее поверить можно, ну, глупость, ладно, но вот в первое верится с трудом – потому что в противном случае тот, кто продал вам эти наркотики, тоже должен быть полным идиотом. Вопрос, кого вы покрываете? Продавца? Оптовика? Тогда зачем вам его покрывать? Вас запугали, вы боитесь за свою жизнь и за жизнь близких людей? Вы не хотите давать показания против этого человека из страха перед ним? Это один поворот – тогда надо решить, как вас обезопасить. Вы боитесь, что за соучастие вам дадут больше, чем одиночке? Вы являетесь звеном некой цепи? Тогда надо решать, как строить в этой связи вашу защиту – может быть, тут можно повернуть дело даже в вашу пользу, если вы сдадите крупную сеть. Наконец, вы не хотите выдавать какого-то близкого вам человека – родственника, друга, подругу, любовника – или гражданского мужа, если угодно? Тогда можно бить на жалость, тогда есть шанс убедить, что вас подставили и, если удастся доказать вашу фактическую непричастность к делу, может быть, вообще можно добиться вашего оправдания. Вы не судимы, у вас прекрасные характеристики, на вас нигде ничего нет, и, как я понимаю, путем оперативной деятельности связи ваши с преступным миром тоже установить не удастся. Видите, как много вариантов решения? Чтобы что-то выбрать для вашей защиты, я должен понять, как обстоят дела. Вы мне можете пока не говорить имени, вообще ничего не объяснять, но хоть скажите, в чем дело.