Невеста с миллионами - [67]

Так прошел и второй день. Вечером животным пришлось дать несколько часов на отдых. Впредь всадники решили делать привал днем, а ехать ночами, хотя ночи были очень темными. Хейкаоу выбрал подходящее место на холме, посреди засохшего кустарника. Лошадей привязали, и спустя несколько минут оба путешественника уже забылись глубоким сном.

Когда Эдмон проснулся, уже брезжил рассвет. Он моментально вскочил на ноги — ведь они собирались отдохнуть только до полуночи! Старик индеец, по-видимому, был слишком утомлен и продолжал спать. Эдмон окликнул его — тот не шелохнулся. Охваченный внезапным страхом, молодой француз склонился над спящим и принялся трясти его. Никакого ответа, ни одного движения. Старик лежал вытянувшись; глаза его были полуоткрыты, а лицо — насколько Эдмону позволяло рассмотреть быстро восходящее солнце — выглядело застывшим. Он притронулся к искаженному легкой гримасой лицу краснокожего — оно было холодным как лед; такой же оказалась и рука старого индейца. Между тем наступил уже новый день. Он окончательно убедил Эдмона, что его проводник мертв.

Для молодого капитана это было большое несчастье. Продолжать путь через безжизненную пустыню в одиночку, не зная языка индейцев, которые могли ему повстречаться, — весьма рискованное предприятие. Эдмон припомнил, что еще вечером Хейкаоу с большим трудом двигался, а речь его была замедленной и едва слышной. Старику было около восьмидесяти. Впрочем, индейцы до последней минуты умеют сохранять силы, проявляя для этого недюжинную волю, пока их внезапно не настигает смерть. Сильная усталость помешала Эдмону стать очевидцем кончины старика. Капитану пришлось положить возле мертвеца немного продовольствия и один бурдюк с водой. Он стреножил лошадь индейца, как ни было ему жаль бедное животное, и оставил около покойника его ружье. Если кто-нибудь обнаружит труп, поза, в которой он лежит, и находящиеся рядом предметы убедят нашедшего, что бедняга умер своей смертью.

Эдмону было известно только то, что ему следует двигаться на северо-запад. Одиночество тяжким бременем легло на его душу. Однако он не забывал об Инес и, помолившись об упокоении новопреставленного, простился с ним и выбрал путь, какой подсказало ему солнце. Так он скакал один день, потом второй, не давая себе отдыха. Потом спал несколько часов кряду. Продовольствие у него иссякло; воды он нигде не нашел. Лошадь просто изнемогала от усталости. Он поделился с ней остатками хлеба. По его расчетам, он находился уже поблизости от озера Святой Марии — разумеется, если не сбился с пути.

Шел уже пятый день с тех пор, как Эдмон покинул Пресидио-дель-Норте. Он чувствовал, что силы его на исходе. На память приходили записки путешественников, погибших в этой пустыне. Возможно, он уже миновал конечный пункт своей поездки и проехал дальше, чем следовало. Найти бы хоть какую-нибудь деревушку, где была бы живая душа, или по крайней мере отыскать ручей! Вскоре прерия осталась у него за спиной, а на западе он уже видел синие вершины горной цепи, пересекающей всю Америку с севера на юг. Но, добравшись до предгорий, он убедился, что травы тут нет, деревья засохли, а в ручьях не осталось ни капли воды. Он повернул на север, поскольку был убежден, что слишком уклонился к западу. Однако лошадь заупрямилась. К вечеру шестого дня она окончательно обессилела. К счастью, Эдмону удалось отыскать поблизости несколько тех самых растений с мясистыми листьями, какими кормил лошадей старый Хейкаоу. Животное успело немного отдохнуть, однако по-прежнему оставалось слишком слабым, чтобы нести седока. Эдмон и сам отведал горьких на вкус листьев, потом улегся рядом с лошадью и заснул.

Разбудило его довольно бесцеремонное прикосновение, а когда он открыл глаза, то увидел над собой несколько столь причудливых фигур, что в первый момент принял увиденное за сон. Обнаружив, правда, что связан, он понял свою ошибку. Он воочию видел апачей или команчей, каких нередко встречал на картинках в книгах, — красно-бурых, размалеванных мужчин, украшенных массой перьев, которые начинались на голове и заканчивались на спине, точно гигантские подвижные петушиные гребни. Даже руки и ноги апачей были украшены пучками перьев.

О сопротивлении нечего было и думать. Помимо четырех индейцев, что его связывали, здесь находилось еще не меньше пятидесяти их соплеменников, восседавших на лошадях. Индейцы оставили Эдмона лежать на земле, пока не отобрали все оружие и не вывернули карманы. Кошелек они не взяли — не было нужды. Потом занялись лошадью капитана, которая никак не желала подниматься с земли, и в конце концов поставили ее на ноги.

Эдмон рассудил, что голодной смерти следует предпочесть плен, и решил как можно спокойнее переносить удары судьбы. Ему приходилось слышать, будто индейцы крайне редко убивают пленника, и только в том случае, если считают врагом. Чаще всего они обирают его и отпускают за выкуп, который подчас назначают только в виде оружия и огнестрельных припасов. Первым делом Эдмон попытался использовать свое новое положение для того, чтобы получить воду и хлеб. Он знал, как они называются на языке индейцев, и выкрикнул известные ему слова несколько раз подряд. Изможденный вид француза придал, вероятно, дополнительного веса его словам: один индеец поднес к его губам бурдюк с водой. Жадно, большими глотками Эдмон пил затхлую воду. Затем тот же индеец сунул ему в рот небольшие шарики, похожие на клецки. Закончив кормление, его положили на спину лошади, лицом вниз, и крепко привязали. Индеец, скакавший рядом с ним, держал его лошадь за поводья.