Невеста по фотографии - [59]

Тхэван запер дверь магазина, сел на велосипед и поймал равновесие. Подыль села на багажник, и они поехали. Девушка крепко держала мужа за талию, сидя лицом к его спине. Его дыхание и движения, с которыми он крутил педали, всецело передавались Подыль. Спустя некоторое время дыхание Тхэвана стало тяжелее, а спина взмокла.

– Тебе не тяжко? – спросила Подыль.

– Да что здесь может быть тяжелого? Вот Чонхо вырастет, я вас с ним двоих прокачу!

Тхэван нарочно привстал с сиденья, как бы подтверждая свои слова, но в это сложно было поверить. Подыль верила в мужа и гордилась тем, что он с такой радостью мог прокатить целую семью. Они проехали вдоль берега, остановились на пляже Вайкики и немного передохнули. Подыль нисколько не завидовала людям, которые гуляли у моря, наслаждаясь вечерним бризом.

Той ночью, сидя рядом с уснувшим Тхэваном, Подыль написала матери письмо. В нем она рассказала о рождении Чонхо, смерти свекра, про их переезд в Гонолулу, работу Тхэвана в офисе, обувной магазин и покупку велосипеда. Девушка отправила домой пятьдесят долларов из тех денег, которые ей удалось скопить, работая в прачечной до отъезда из Кахуку. За тот год она понемногу тратила, но и в то же время по чуть-чуть откладывала в неприкосновенный запас.

Теперь из родителей у Подыль осталась только мать. Возможно, если бы она затягивала с отправкой денег, в какой-то момент их бы разлучили навечно и она бы не успела купить матери и пары носков. Тогда сожаление и горечь оказались бы несравнимы даже с отчаянием после смерти свекра. Подыль также пообещала в письме отправлять почаще деньги. Как и муж, который каждый месяц обязательно какую-то часть прибыли отправлял на пожертвования, Подыль тоже решила ежемесячно копить определенную сумму и потом отправлять родне.

Девушка планировала жить на зарплату Тхэвана, а весь доход от обувного дела, за вычетом расходов на управление магазина и отправкой денег семье в Чосон, решила копить. Если накопить и расширить магазин, то прибыль тоже увеличится.

Подыль мечтала, что наступит день, когда все жители Гонолулу будут носить обувь их производства, но скоро уже жалела о том, что написала маме письмо. В их магазине клиентов было не так много, как ей бы хотелось. За день едва ли продавались одна-две пары туфель с витрины, что уж говорить о заказах. Тхэван больше интересовался делами Батальона независимости, чем магазином, и всю зарплату отправлял на пожертвования. Ведь сам магазин он держал для того, чтобы пополнить капитал их организации. Подыль все ждала и надеялась, но, когда муж сказал, что отправил и свою зарплату в фонд Батальона, не сдержала обиды и вышла из себя.

– Ужли нельзя отложить и не жертвовать всю зарплату до тех пор, покудова дела магазина не пойдут в гору? – сказала Подыль, стоя у накрытого к ужину стола. Против ее собственной воли слова прозвучали резко.

– Есть ли разница между тем, что ты сказала, и предложением отложить независимость нашей страны до лучших времен? Разве мы не должны добиться самостоятельности нашей страны до того, как Чонхо вырастет? Помнишь, как в «Еве» ты мне сказала, что обязанности мужа заключаются не только в том, чтобы кормить семью? Тогда я по-настоящему это осознал. С обязанностями отца точно так же. Я хочу быть отцом, который не просто не дает семье умереть с голоду, но и передаст по наследству независимую Родину!

Полные уверенности слова Тхэвана были для Подыль как нож в спину.

– Но ведь независимость и все остальное имеют смысл, только ежель ты сам будешь жив, – возражала Подыль надломленным голосом.

– С таким настроением не вернуть страну и спустя вечность. Разве сейчас твоя родня не живет, страдая под гнетом японцев? И мои сестры с их семьями? По сравнению с теми, кто с ружьями в руках сражается в Китае, я и палец о палец не ударил. Пусть мне придется потратить все наше состояние, это не сравнится с жертвой людей, которые отдали за Родину жизни!

Тхэван был полон решимости. На Гавайях многие ради Движения за независимость уехали в Шанхай или Пекин. В глазах Тхэвана читалась жажда последовать их примеру. В то же время эти глаза говорили, что он связан с Подыль и Чонхо. Девушка больше не высказывалась на этот счет. Она была благодарна уже за то, что Тхэван рядом. Однако сердце ее сжималось каждый раз, когда подросший Чонхо, делая первые шаги в узкой комнате, на что-нибудь натыкался или падал на пол в магазине. Подыль не знала, что было бы, если бы их семья состояла из них двоих, но сейчас с ними был Чонхо, которого нужно было кормить, одевать и обучать. С самого своего рождения Подыль жила в страхе остаться голодной, поэтому своему сыну она желала, чтобы он никогда подобного не испытал. В отличие от Кахуку, где на заднем дворе в изобилии росли овощи и куры несли яйца, в Гонолулу все стоило денег. По сравнению с жизнью на ферме их нынешнее существование становилось все более скудным, и чувство, что они испытывают лишения, нарастало.

Но трудности были не только финансовые. Тхэван без выходных работал в офисе, а по вечерам допоздна встречался с людьми, поэтому Подыль закрывала магазин одна. Она скучала по их жизни в Кахуку, когда Тхэван непременно возвращался в пять вечера. А еще помимо мужа там были Сонхва и другие женщины, и ей не приходилось скучать одной. Семья Джули жила неподалеку, но все были заняты, поэтому видеться часто было сложно. Хотя на самом деле причина была не в занятости, а в том, что Подыль после недавнего случая было неприятно общаться с мамой Джули.