Невеста насилия - [49]

Нэнси внимательно выслушала рассказ Альфредо и теперь напряженно думала.

— Об этом надо забыть, — наконец решительно произнесла она. — Это лучшее, что я могу тебе посоветовать.

Альфредо согласно кивнул. Он будет молчать.

— Урок английского? — спросил несколько часов спустя дон Мими Скалиа, встретив Нэнси у входа в свой дом.

— В том числе и это, — улыбнулась она как ни в чем не бывало, хотя после откровения Альфредо смотрела на дона Мими совсем другими глазами.

— Не теряйте зря времени! Потерянное время — брошенное на ветер богатство! — поучительно заметил он.

— Приму к сведению. — Нэнси продолжала обдумывать рассказ Альфредо и искала в вульгарном мясистом лице дона Мими хоть какие-то намеки на его тайные дела.

Мужчина провел кончиком языка по чувственным губам — выражение лица у него было отталкивающее и двусмысленное. Грация избавила Нэнси от неприятного общения, позвав ее к себе в комнату. И в комнате подруги обстановка была довольно мрачной, как во всем доме, но по крайней мере не пахло мерзкими сигаретами.

— Ты так ничего и не рассказала мне об американце, который навещал вас, — упрекнула она. Однако любопытство было сильнее досады, и Грация принялась расспрашивать подругу. Ведь новость уже облетела весь городок.

— Просто приехал знакомый из Нью-Йорка, нанес визит вежливости нашей семье, — коротко ответила Нэнси, вовсе не собираясь посвящать Грацию в свои чувства и делиться переживаниями.

— Он же потрясающий мужчина! Как ты можешь говорить о нем так спокойно?

— Да ведь это ты говоришь о нем, а не я.

Грация села на кровать, потом поднялась, сдвинула книгу на маленьком письменном столе, где делала уроки, взглянула в зеркало и осталась собой довольна. Она обняла подругу за плечи и заглянула ей в глаза, желая подластиться.

— Обещай, что познакомишь меня с ним, — попросила она. — Господи, как бы я хотела быть на твоем месте! — Она покраснела. — Когда такой мужчина смотрит на тебя, то, наверное, поджилки дрожат.

— Грация, ты начиталась романов о любви. — Нэнси освободилась из ее объятий и подошла к окну, выходившему в цветущий сад. Она лгала, оберегая свою тайну, но чувствовала себя при этом гнусной лицемеркой.

— Об американце говорят все! — Грация провела рукой по черным кудрявым волосам.

— Это признак того, что в нашем захолустном городишке не происходит ничего интересного.

— Можешь себе представить, даже отец говорил о нем сегодня.

Нэнси навострила уши.

— С тобой? — прикинулась она безразличной.

— Нет, с Микеле Санса.

— Он тоже считает, что американец — потрясающий мужчина? — с иронией спросила Нэнси, пытаясь спровоцировать подругу на откровенность.

— Как раз наоборот, — хихикнула та, — кажется, они говорили, что он противный, словом, что-то в этом роде.

— Оба?

— Отец особенно. По-моему, американец ему не нравится.

— И тебя это огорчает? — пошутила Нэнси.

— Напротив. Это как раз одна из причин, по которым он мне еще больше нравится. Ты меня понимаешь? — с легкомысленно вызывающим видом спросила подругу Грация.

— Я понимаю, что твой отец говорил вовсе не о внешности американца, — продолжала Нэнси, пытаясь иронией подстегнуть излияния подруги.

— Нет, они говорили о своих мужских делах. Об отправке товаров в Нью-Йорк.

— Ну уж это мне неинтересно, — солгала Нэнси. Она понимала, что это сообщение Грации имеет прямое отношение к рассказу Альфредо. А теперь получалось, что оно могло хоть как-то объяснить и появление американского гостя.

Ночью, когда все спали, Нэнси позвонила Хосе Висенте. В Нью-Йорке в это время был полдень.

— Спасибо за пластинки и за привет. Ваш друг был у нас.

— Тебе они понравились?

— Очень.

— Извини, что не предупредил тебя о приезде Шона.

— Неважно. Но поскольку он здесь, мне нужно сообщить ему кое-что важное. Думаю, это имеет отношение к его приезду.

Последовала напряженная пауза. Хосе пытался сообразить, о чем может идти речь.

— Ладно, — сказал он наконец. — Я дам ему знать. Обнимаю тебя и всех твоих.

— Когда увидимся? — торопливо спросила она, словно боялась, что разговор неожиданно прервется. Она устала ждать.

— Скоро, — заверил Хосе. — Скоро я приеду за вами.

— Имей в виду, я тебе верю, — проговорила она со слезами на глазах и положила трубку.

Шон на следующий день зашел к Пертиначе, но не застал Нэнси дома. На заре они с Сэлом уехали в Селинунте.

5

Шон пораженно смотрел на нее, охваченный восхищением. В лучах солнца, игравших на отполированных веками камнях, она казалась нереальной мифической фигурой. Девушка сидела у основания дорической колонны, волосы ее были перехвачены на затылке желтой лентой. На Нэнси были светлые брюки и блузка нежных тонов, напоминающих цвет молодой травы после освежающего дождя. На ее коленях лежал альбом, она пыталась изобразить развалины греческого храма. Шон замер и долго смотрел на девушку и на этот аванпост греческого вторжения на финикийские земли. Легкие порывы ветра обволакивали живописные развалины прозрачным ароматным воздухом. Шон затаил дыхание. Он боялся, что видение исчезнет. Америка казалась сейчас далекой, почти нереальной страной. Стюардесса была права. Эта волшебная земля, вне пространства и времени, — ни с чем не сравнимая по красоте Сицилия.