Невеста насилия - [44]

— Мне нужно поговорить с вами, дон Мими, — звонко и решительно сказала Нэнси, пытаясь заглушить громкие звуки музыки.

Дон Мими посмотрел на нее, как на пустое место.

— Потом, — отрезал он величественно, не вынимая сигары изо рта.

— У меня срочное дело, — не отступала Нэнси и встала прямо перед ним, щуря глаза и покашливая от дыма.

Дон Мими мрачно посмотрел на девочку, черные глазки его налились яростью. Он протянул руку и остановил пластинку.

— Плохо тебе будет, если дело не срочное! — пригрозил он.

Нэнси проглотила слюну, призвала на помощь все свое мужество и проговорила на одном дыхании:

— Речь идет о Санте Пеннизи, рыбаке. Сын его, Альфредо, в отчаянии, — у них нет денег. Они не могут купить бензин. А без него нельзя рыбачить. А без рыбы — нет денег. У вас столько бензина, дон Мими. Не поможете ли ему из уважения к моей семье? — Она побледнела, проговорив это, но смотрела бесстрашно.

Дон Мими вынул изо рта сигару, положил в большую пепельницу, провел кончиком мясистого языка по влажным чувственным губам.

— Кто ты такая? — спросил он, глядя на нее, как на назойливую муху.

— Я — Нэнси Пертиначе, — гордо ответила она. — Одноклассница вашей дочери. Мы с вами уже виделись, помните? — Нэнси сильно вспотела, но не от жары, а от страха. Она бросила вызов этому авторитетному и опасному человеку и теперь твердо решила не сдаваться.

— Американка. — Ухмылка расплылась по его разъяренному лицу. — Это в Америке тебя так прекрасно воспитали? — Он с удовольствием бы ударил по этой нахальной рожице. Наглая девчонка! Именно так он учил своих детей хорошим манерам. Но было нечто в неукротимом взгляде Нэнси, что его беспокоило и мешало выполнить желание. Американка, в отличие от его детей, не опускала взгляда и твердо, бесстрашно смотрела ему прямо в глаза.

— Я вас очень уважаю, дон Мими. Именно поэтому и прошу не отказать в помощи нашему другу, хотя он и упрямец, хочет работать в одиночку, пренебрегая преимуществами кооператива.

Дон Мими уловил в словах девчонки иронические нотки, но сдержал гнев, очень уж решительные глаза у этой Нэнси.

— В Нью-Йорке, детка, тебе заморочили голову. Мы — на Сицилии. Наш мудрый закон гласит: каждый занимается своими делами. Твое сочувствие похвально, но сочувствием сыт не будешь. Из ничего хлеба не испечешь. И научись уважать чужой отдых, — он показал ей на дверь.

Нэнси первый раз улыбнулась так открыто и приветливо, что напряжение спало.

— Простите меня, дон Мими. Я никогда больше не буду вас беспокоить, но если вы позаботитесь о бедном Санте Пеннизи, его пятерых детишках и больной жене, я буду вам вечно признательна.

У выхода ее ждала встревоженная Грация.

— Да ты сумасшедшая, по тебе смирительная рубашка плачет! Теперь отец никогда меня не отпустит с тобой, — искренне огорчилась подруга.

— Еще как отпустит! Успокойся, Грация!

Нэнси была уверена в этом, как была уверена, что дон Мими даст отцу Альфредо все необходимое, потому что дон Мими не умеет думать, зато он умеет подчиняться приказам.

В спортзале Доминичи в Бруклине раздался телефонный звонок. Хосе снял трубку и услышал издалека звонкий голос Нэнси:

— Мне нужна помощь.

На следующий день Санте Пеннизи вышел в море. Дон Мими Скалиа открыл ему неограниченный кредит.

ТРИ ГОДА СПУСТЯ

1

Самолет, вылетевший из Нью-Йорка, мягко приземлился на посадочную полосу в Риме. Под контролем диспетчера он вырулил на указанную дорожку. Защелкали пристяжные ремни, пассажиры оживились, словно прихожане в конце мессы, когда они поднимаются и уходят утешенные и умиротворенные.

Пассажиры торопливо выходили. Стюардесса, красивая блондинка с фигурой манекенщицы и сияющей улыбкой, прощалась с каждым и желала приятного времяпрепровождения в вечном городе.

Когда Шон Мак-Лири прошел рядом с ней, девушка задорно запрокинула голову, захлопала фиалковыми глазами, улыбка выдавала ее нескрываемое восхищение.

— Счастливого пути! — пропела она. — Уверена, что вы оцените по достоинству красоту Сицилии. — Она просматривала посадочные талоны пассажиров и обнаружила, что американец направляется в Палермо. Это, естественно, недостижимая для нее цель, и она, смирившись, провожала молодого человека жадным взглядом, пока он спускался по лесенке. В трансатлантических перелетах ей попадалось много шикарных мужчин, но этот — классом выше. Обаятелен, элегантен, у него приятное нью-йоркское произношение. Вот бы хоть раз заарканить такого. Она сразу заметила спокойный взгляд его ярко-синих глаз, сосредоточенное, непроницаемое выражение лица, мрачную красоту, неотразимую улыбку. Стюардесса вздохнула, провожая его взглядом, и на секунду даже забыла попрощаться с проходившими мимо пассажирами.

Перелет Рим — Палермо короткий. Шон увидел в иллюминаторе контуры мыса Раизи на фоне сверкающего моря, затем хмурую громаду Монте Пеллегрино и наконец аэропорт.

Дон Антонио Персико ожидал его на выходе. Упитанный, моложавый, улыбающийся, счастливый на вид человек, — такими были богачи старшего поколения. Густой голос, обаятельная улыбка, мгновенно переходящая в жизнерадостный смех. За столом он явно не теряется. Ведет себя дружелюбно, приветливо, только черные, блестящие глаза настораживают на этом внушающем доверие лице — в них читалась привычка повелевать.