Невеста на ночь - [44]

– Не знаю, какого эффекта ты хотел добиться, но, по-моему, этот вариант грубоват.

Грэм сделал рабочую копию страницы и внес изменения.

– А вот так?

– Желтый слишком яркий. И эти кнопки по бокам… Может, сделать их круглыми или прямоугольными, такого же цвета, что и основной фон?

Грэм сразу принял ее предложения. Закончив работу, он окинул страницу придирчивым взглядом.

– Я бился над этой страницей несколько недель, и все напрасно. Я уже хотел изменить весь дизайн, но оказалось, достаточно незначительных поправок. Благодаря тебе страница стала эффектной.

– Мне нравится подбирать цвета, – объяснила она. – И сочетать на первый взгляд несочетаемые оттенки и текстуры.

– Такие, как мы с тобой?

– Вроде того. – Она улыбнулась.

Она по-прежнему стояла совсем рядом. Ее правая рука свесилась на грудь Грэма, в левой Фиби держала давно опустевший бокал. Грэм приложил ладонь к ее щеке и повернул ее к себе. А потом поцеловал – нежно, робко и вопросительно. С тех пор как ему исполнилось семнадцать, он целовался только с одной женщиной и теперь снова почувствовал себя неуверенным, застенчивым юношей-подростком.

Их языки соприкоснулись, ее грудь прижалась к его плечу.

В этот момент послышался сигнал таймера.

– Черт!

Фиби рассмеялась:

– Это плохо?

– Наоборот, хорошо. Но я не хочу останавливаться.

– Мы можем обойтись без ужина.

– Можем, но тогда не узнаем, правду ли я сказал о том, что хорошо готовлю.

Фиби уже не сомневалась в том, что Грэм сказал правду. И она убедилась в этом, когда попробовала изумительный салат с сыром бри, ветчиной прошютто и рафинированным оливковым маслом. Грэм поджарил свиную вырезку с арахисом так, что мясо таяло во рту. Он сам наполнял тарелки и разливал вино, ухаживая за гостьей, как за королевой. Фиби решила, что она умерла и попала прямиком в рай, особенно когда Грэм вынул из холодильника творожный пудинг с белым шоколадом, малиновым соусом и веточками свежей мяты.

– Ну, что скажешь? – осведомился он.

– Мне не терпится узнать, что еще ты умеешь.

– Это был эксперимент. Сегодня у меня вечер экспериментов. – Его адамово яблоко дрогнуло, он по привычке потянулся за кольцом, но вспомнил, что снял его.

– Ты снял кольцо. – Это был полувопрос-полуутверждение.

– Да, уже пора.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Всеми приборами и посудой, которые ты видишь на столе, я не пользовался целых пять лет, я не мог даже смотреть на них. Даже сегодняшний ужин в точности такой же, какой приготовила бы моя жена, если бы осталась в живых.

– Почему же ты сегодня решился воскресить прошлое?

– Потому, что умерла Джил, а не я. Потому, что я любил ее, а не весь этот хрусталь, фарфор и рецепты. Потому, что мы с тобой могли бы поужинать замороженной пиццей с пластиковых тарелок и все-таки смеяться и болтать, а через год я не вспомнил бы ничего, кроме того, как красива ты была и как мне было приятно разговаривать с тобой.

Фиби давным-давно разучилась плакать, но теперь из ее глаза выкатилась слеза. Не успела она стереть ее, как Грэм подъехал поближе, провел ладонью по ее волосам и поцелуем убрал слезу со щеки.

– Таких слов мне еще никто не говорил… – прошептала Фиби.

– Это чистая правда. – Грэм поцеловал ее в нос.

– Последний мужчина в моей жизни воскликнул: «Ого, клево!» – а предпоследний: «Класс, детка». Никто из них не мог связать больше десятка слов.

Грэм поцеловал ее в губы, и Фиби не смогла припомнить, когда ощущала такую нежность, тепло и блаженство. Но поцелуй был до обидного кратким.

Он откатился от нее внезапно, будто чего-то испугался. События развивались слишком быстро. Он оказался не готов к этому.

В отличие от нее.

В дальнем конце комнаты стоял старомодный музыкальный комбайн. Подъехав к нему, Грэм принялся перебирать стопку пластинок.

– Что будем слушать? Можем поставить «Битлз», «Дорз», «Ванилла фадж», «Крим», «Бердс»…

– Достаточно!

– Хочешь, поставлю «Бердс»?

– Я влюбилась в Дэвида Кросби задолго до того, как он объединился со Стиллсом, Нэшем и Янгом. Но я увидела его только в Вудстоке. Знаешь, я даже пыталась стащить его со сцены, но, похоже, его не прельщали перепачканные грязью девицы.

Грэм рассмеялся, ставя пластинку.

– Когда-нибудь я куплю СД-плейер.

– Не надо, старые пластинки гораздо лучше.

Едва услышав тамбурин, она начала танцевать – медленно, легко, внезапно став раскованной.

– У тебя есть свечи? – спросила она.

– Да. Но марихуаны нет.

– Я давным-давно отвыкла от нее.

Грэм съездил на кухню и вернулся с коробкой, наполненной свечами всевозможных форм и размеров.

– Прекрасно! А подсвечники?

– Они где-то в коробках.

– Обойдемся без них. Сойдут и тарелки.

Чувствуя себя как дома, она подпевала музыке и расставляла блюдца со свечами по всей гостиной. Грэм следил за ней, ловил каждое движение.

– Хочешь, я зажгу их? – спросил он.

– Да, пожалуйста. А потом потуши свет.

Разлив вино, она протянула бокал Грэму.

– А у тебя, случайно, нет «Буффало Спрингфилд»?

– Дай-ка подумать… похоже, ты обожаешь Стивена Стиллса.

– Только его голос. На мой вкус, лучшее сочетание голосов у Кросби, Стиллса, Нэша и Янга. Абсолютная гармония.

Пока он рылся в пластинках, Фиби вынула из сумки альбом и карандаш, схватила с дивана две подушки, бросила их на пол посреди гостиной и уселась.