Невеста лохматая светом - [8]

Тишина – партитура, забитая нотами до отказа

Млечный Путь – линия ладони

Судьба – ладонь небесного дирижера

Ночное небо – приподнятая крышка роял

Компьютер любви – 4

музыка – это начало смысла

смысл – это финал звучания

жизнь – это изнанка смерти

смерть – это изнанка жизни

радость – это полет печали

грусть – это печаль полета

солнце – это возможность света

свет – это возможность солнца

радость – это игра собою

игры – это свобода счастья

праздник – это исход из скуки

скука – это забытый праздник

облако – это душа из влаги

души – это влага в полете

слезы – это соль человека

соль – это кристаллы чувства

страсть – это решетка на шкуре тигра

тигр в клетке – это страсть страсти

небо – это гнездышко для полета

гнездышко – это небо для вдохновенья

люди – это смешные дети

дети – это смешные люди

маятник – это манометр страсти

страсть – это маятник на излете

маятник – это любовь в полете

тайна – это начало смысла

смысл – это начало тайны

космос – это вечное тело

тело – это невечный космос

бог – это туман в тумане

влага – это душа тумана

страсть – это маятник на свободе

амплитуда – это свобода страсти

Иерусалим – это время Рима

Рим – это пространство Иерусалима

Хлебников – это Пушкин ХХ века

Некто – это Хлебников ХХI века

ХХI век – это уже сегодня

Сегодня – это еще ХХI век

1983–2000

Бесконечная

ежедневно слышу тебя

как-то странно звучат слова

закрываю глаза

и всюду передо мной

эти крики рожденные тишиной

эти краски рожденные темнотой

вот сижу оставленный всеми

в глубине понятий и слов

исчезает видимый мир

но я могу говорить

и мир рождается снова

на обнаженный нерв нанизывая звуки

все глубже чувствую великий диссонанс

и радость возвышения над миром —

Поэзия – вершина бытия

и вагоны стиснутые в железном рукопожатье

и деревья и станция и тишина

и ты в тишине уходящей ночи

и все что связывает с тобой

и миллионы которые спят рабами

ничего не понимая в такой любви

листопад ягуаров

полусолнечный бред весны

выдыхание песни

из легких съеденных туберкулезом

и бессмертье будущего конца

и синий день и красная волна

зеленый луч упал на попугая

и попугай заговорил стихами

и синий день и красная волна

и я бегу бросаясь под трамваи

и синий день и красная волна

где голубой укрылся папоротник

и в пору рек века остановились

мы были встречей ящериц на камне

около окон пролет полета

и этот стон

среди серых стен

какой-то прохожий шагнул в пространство

и рухнул замертво сквозь столетья

вода текла сквозь бетон и вечность

а дворник сметал с тротуара звезды

и в мокром асфальте ломались люди

я вышел к себе

через-навстречу-от

и ушел под

воздвигая над

двое нас – это очень много

это больше чем можно

больше чем я могу

никогда не приближусь к тебе

ближе чем цветок приближается к солнцу

никогда не назову тебя именем

которым хочу назвать

всюду где чувствуется несовершенство

ты возникаешь

как тоска по стройному миру

на черном озере белый лебедь

на белом озере черный лебедь

белый лебедь плывет

и черный лебедь плывет

но если взглянуть в отраженье

все будет наоборот —

на белом озере черный лебедь

на черном белый плывет

человек оглянулся

и увидел себя в себе

это было давно

в очень прошлом

было давно

человек был другой

и другой был тоже другой

так они оглянулись

допрашивая друг друга

и никто не мог понять

кто прошлый

кто настоящий

кто-то спрашивал

но ему отвечал другой

и слушал уже другой

потому в голове был хаос

прошлое перепуталось с настоящим

человек оглянулся

и увидел себя в себе

одногорбый верблюд

и двугорбый верблюд

и двуногий

идет одногорбый верблюд

глотая пески и туманы

идет одноногий верблюд

все в память и в сон превращая

а в городе пляшет луна

над городом плачет луна

слезами домов

и людей

очень маленьких

и нереальных

но гордых собой до конца

и молча идем мы

сквозь песчаную бурю дождя

немного аисты

немного верблюды

и молча бредут мне навстречу

одногорбый верблюд

одноногий верблюд

и двуногий

идет одногорбый верблюд

глотая пески и туманы

идет одноногий верблюд

все в память и в сон превращая

я кладбище погибших кораблей

я сон ее

ее печаль и свет

я для нее туман и колокол в тумане

а для себя я ничего

я знаю

я кладбище погибших кораблей

нуль миров вращается звезд

это взгляд возвращается к своему истоку

Заинька и Настасья

Растерянно стрела летела

не задевая тела

летела вдаль стрела ночная

дробя осколки дня.

Я ни о чем не думал дольше

чем веер четырех сторон

растягивалось вдаль пространство

там я летел

Кому принадлежит сей остров

сия страна

Корабль распахнутый как поле

из ничего

он втиснут в кромку голубую

из этих фей

навеянных прохладой горькой

лугов стогов

Дарован бабочке небесной

древесный плот

она распахивает двери своих двух крыл

и вовлекая все пространство в свои слои

плывет та теневая фея из сдобных сот

Как голубь начинал ворклив

дробить свой звон

на самом дне всего пространства

мой сонный сын

Негеют голуби из грома

древес

нас обнимают тамариски и ломота

холодного движенья

подрагивания листа

на грани вод

Тот праздник сановных взоров

где я из огня воды

из космоса шлют тарелочки

в заоблачные сады

Там синеворот

ворота открыл

а вот заарканив плоть

выныривает из гласных нот

всемирный зеленый конь

Не опрометчивым будь ты как

не затемняйся где

Видимо око

и зарев верх

в неотраженной воде

Ты из волны добывай волну

а из струны струну

Слишком родной тебе этот дом

и громогласный сад