Невеста герцога - [9]

И ему это удавалось. Амелия понимала, что им движут совсем не чувства — едва ли она стала неотразимой за сегодняшний вечер, — но ее кожа покрылась мурашками, и когда она перевела дыхание, которое неожиданно задержалось, ее тело, казалось, воспарило. Возможно, она не слишком много знала об отношениях между мужчинами и женщинами, но она точно знала одно…

Он делает из нее дурочку.

Ее мозг работал, мысли были вполне разумны, но откуда он мог знать, что единственное, на что она была способна, — это смотреть на него взглядом влюбленной коровы, словно умоляя притянуть ее ближе.

Ей хотелось прижаться к нему, погрузиться в него.

Произнесла ли она хоть слово, с тех пор как он взял ее за руку?

— Я никогда не замечал, какие у вас прелестные глаза, — мягко произнес он. Амелия могла бы ответить, что, во-первых, он не удосуживался посмотреть, а во-вторых, вряд ли он может различить цвет ее глаз при лунном свете.

Вместо этого она улыбнулась как дурочка и подняла к нему голову, потому что, возможно, он подумывал о том, чтобы поцеловать ее, и, возможно — скорее определенно, — она позволила бы ему.

И он это сделал. Его губы скользнули по ее губам в самом нежном, почтительном и романтичном поцелуе из всех возможных. Именно так она представляла себе первый поцелуй в мечтах. Он был таким упоительным, что Амелия вздохнула и обвила его шею руками.

— Как мило, — хмыкнул он, забавляясь ее нетерпением, и скользнул руками ниже, обхватив ее ягодицы самым скандальным образом.

Амелия пискнула, прижимаясь к нему. Его руки напряглись, дыхание изменилось.

Как и его поцелуй.

Глава 3

Поцелуй, конечно, был направлен на то, чтобы укротить ее, но оказался приятным сюрпризом.

Леди Амелия проявила восхитительный пыл, и Томас нашел ее ягодицы соблазнительными настолько, что мысленно его руки продвинулись вниз, к внутренней стороне ее бедер, забираясь все выше и выше…

Милостивый Боже, пожалуй, ему следует назначить дату свадьбы с этой малышкой.

Он углубил поцелуй, наслаждаясь ее удивленным возгласом, и притянул ее ближе. Было восхитительно ощущать мягкие изгибы ее тела и упругие мускулы. Он слышал, что она любит ездить верхом.

— Вы очаровательны, — промолвил он, гадая, приходилось ли ей ездить в мужском седле.

Но это было не время — и определенно не место, — чтобы позволять своему воображению заходить так далеко. И поэтому Томас, уверенный, что подавил ее маленький бунт, отстранился, позволив своим пальцам задержаться на ее щеке, прежде чем опустить руку.

Он едва сдержал улыбку, глядя на ее озадаченное лицо, словно она не совсем понимала, что случилось с ней только что.

— Проводить вас в зал? — предложил он.

Она покачала головой и прочистила горло, прежде чем сказать:

— Разве вы не уходите?

— Не могу же я оставить вас здесь?

— Я могу вернуться сама.

Должно быть, на его лице отразилось сомнение, поскольку она добавила:

— Если хотите, можете пронаблюдать, как я войду внутрь.

— Вы не желаете, чтобы нас видели вместе? — поинтересовался он. — Почему? Скоро я стану вашим мужем.

— Правда?

Томас подивился, куда делось озадаченное создание с затуманенными страстью глазами, потому что теперь ее взгляд был ясным и проницательным.

— Вы сомневаетесь в моем слове? — осведомился он, стараясь, чтобы его голос звучал бесстрастно.

— Отнюдь. — Она отступила на шаг, но это не было попыткой бегства. Скорее это был знак того, что его чары больше на нее не действуют.

— В таком случае, что вы хотели сказать?

Она улыбнулась.

— Разумеется, вы станете моим мужем. Мой вопрос относился к слову «скоро».

Он устремил на нее долгий взгляд.

— Мы с вами никогда не разговаривали искренне.

— Пожалуй.

Она оказалась умнее, чем он привык думать. Тем лучше, решил Томас. Порой утомительно, но, в общем и целом, это очевидное достоинство.

— Сколько вам лет? — спросил он.

Ее глаза удивленно расширились.

— Вы не знаете?

Вот черт! Женщинам свойственно придавать возрасту слишком большое значение.

— Нет, — сказал он. — Не знаю.

— Двадцать один. — Она присела в реверансе, явно издеваясь. — Практически старая дева.

— О, ради Бога.

— Моя мать в отчаянии.

Он наградил ее строгим взглядом.

— Дерзкая девчонка.

Она не выглядела оскорбленной, скорее довольной его замечанием.

— Да.

— Придется вас снова поцеловать, — сказал Томас, приподняв бровь с ироничным видом.

Она была не настолько искушенной, чтобы иметь готовый ответ. Это обстоятельство доставило ему удовольствие. Он самодовольно ухмыльнулся, склонившись вперед.

— Когда я целую вас, вы молчите.

Амелия возмущенно ахнула.

— И когда я вас оскорбляю, — продолжил он, размышляя вслух. — Но странно: я не нахожу это таким же захватывающим.

— Вы невыносимы, — прошипела она.

— Наконец-то, — вздохнул он. — Вы заговорили.

— Я ухожу, — заявила Амелия. Она повернулась, собираясь вернуться в бальный зал, но Томас оказался достаточно проворным, чтобы взять ее под руку, прежде чем она успела воспротивиться. Со стороны это могло показаться галантным жестом, но его рука не просто легла на ее руку.

Она приковала ее к месту.

— Я провожу вас, — сказал он с улыбкой.

Амелия одарила его непокорным взглядом, но не стала спорить. Томас похлопал по ее руке, предоставив ей самой решать, успокаивающий это жест или снисходительный.