Невеста для Бессмертного - [11]

Но Марьванна последним, поистине героическим усилием воли сдержалась от этого опрометчивого развратного шага. Во-первых, от таких новостей как бы строгий Кощей с перепуга и стыда не облез до лыса, а во-вторых, припоминая его отвагу в плане беспарашютных прыжков, Марьванна не была уверена, что он не попытается повторить их, увидав поутру храпящую рядом на подушке блаженно сплющенную физиономию влюбленной в него престарелой фемины. А внизу балкон Колесничихи. Не ровен час, во время прыжка ей ветерком Марьванны счастье задует. Тьфу-тьфу-тьфу.

Нет, сначала подготовка! Чтоб уж наверняка…

С трудом дождавшись первого богатырского храпа из комнаты Кощея, Марьванна, нервно притулившаяся под простыней на диване, подскочила и бросилась творить страшные дела. Словно тать в ночи, осторожно ступая по лунным квадратам, кралась Марьванна в кладовку, завернувшись в свою простыню. Рецессивный ген зудел, и ликующей в предвкушении злодейства Марьванне хотелось выгнуться грудями кверху, раскинуть руки с вострыми когтями и зловеще захохотать страшным голодно-желудочным низким хохотом под гром и молнии.

В кладовке было темно, тесно и душно, и никаких условий для комфортного колдовства, разумеется, не было, как и электрического освещения. Надежно затворив за собой дверь, в темноте и тесноте отбив локоть и зад о какие-то острые углы, едва не своротив пустые банки спод варенья, отчаянно матерясь шепотом, Марьванна добралась до сундука и, откинув тяжелую темную крышку, зажгла огарочек свечи, такой старый и вывалянный в пыли и крошках, что казался он зловеще черным.

В сундуке было много странных вещей. Склянки с пахучими травами, рассыпавшимися от старости в пыль, карты с непонятными символами и пугающие своей зловещей конструкцией инструменты. На самом дне сундука, тяжелая и пыльная, лежала та самая тетрадь, своей торжественной монументальностью больше похожая на праздничный юбилейный альбом к пятидесятилетию Пердысь-Куминского комбината по замешиванию глины. К ней Марьванна потянула дрожащие преступные руки, и едва не вскрикнула, когда над темным краем сундука, коварно и внезапно, словно перископ советской атомной подводной лодки у берегов США, возникла лохматая черная голова наглого кота. А ведь Марьванна могла поклясться в том, что кота под ногами не было, когда она, соблюдая все меры предосторожности и тишину, закрывала за собой двери!

Нечистая сила!..

— Так-так-так, — захихикал кот, щуря ярко горящие очи. — Что это у нас тут? Корешки, травки, черная магия? Приворот варить задумала, клизма ты старая?

Он сунул наглую толстую усатую рожу в сундук, и жестокая новоявленная Марьванна, не раздумывая, безжалостно захлопнула крышку, намереваясь ею оттяпать наглому котищще голову. Но как всегда промахнулась; кот лишь сощурил желтые глаза и затрясся в язвительном хохоте, еще больше зля осатаневшую Марьванну.

— Хе-хе-хе-хе, — сказал кот. — Неразделенная любовь абсолютно всех женщин превращает в ведьм. Закон природы.

— Что надо, блохастый? — преступным ведьминским голосом некромантки-рецидивистки прохрипела Марьванна, пойманная с поличным, лихорадочно припоминая, в каком углу стоит у нее тяпка. Кот мог наябедничать поутру Кощею, растрепать все ее коварные планы, а значит, от усатого надо было избавляться.

«А Кощею скажу, — хладнокровно подумала безжалостная ведьма Марьванна, глядя в нахальные желтые глаза, — что кота зеркало обратно засосало… или что по кошкам убежал шляться…»

От плана своего по привороту Кощея Марьванна отказываться не собиралась; рецессивный ген, зараза, оказался на редкость упертым и безбашенным. Близкая опасность не заставляла его в испуге отступить, а наоборот — понуждала идти вперед, в самое пекло. И Марьванна подчинялась этим проснувшимся в ней диким инстинктам безоговорочно.

Однако кот повел себя неожиданно, даже на редкость миролюбиво и даже дружественно.

— Как это — что надо? — искренне удивился он. — Ты ж колдовать собралась. А я — ведьмин кот, помощник верный. Как без меня-то? Ты ж сейчас наколдуешь по неопытности чего попало… Вот, приглядеть надо, помочь.

— Не переживай за то, — хладнокровно парировала Марьванна, — у меня прабабка ведьмой была. В крови это. Справлюсь!

— А у меня прадед львицу снасильничал, — в тон ей ответил наглый кот. — А я вот не думаю, что справлюсь. То прабабка, а то ты. В каждом деле талант и умение нужно. Ты вона чай не умеешь толком заваривать, куда уж тебе колдовать без сноровки!

— А чего это ты мне помогать удумал? — хитро сощурила глаз Марьванна.

— Злые беззаконные дела поддерживаю из солидарности, — ответил кот важно. — Ну? Колдовать будем, али лясы до рассвета точить станем? Да не боись ты, Кощей спит сном богатырским, вернее Фениста Ясна Сокола, — тут кот снова мерзко захихикал, щуря мерцающие глазки. — Давай это все барахло на кухню, на свет, там удобнее будет.

На белом кухонном столе Марьванны, под глухим абажуром, была разложена старая тетрадь прабабки, склянки и прочая колдовская утварь, и кот, сидя на табурете, шевеля усами и чихая от пыли, потыкался мордой в выцветшие строки рецептов.

— Квасок «Ядреный хрен», — задумчиво прочитал он. — Нет, это немного для другого. Это потом варить станешь. Может быть. Пирог «Сладкая лисе… писе…»…Тьфу ты! Срамота! А ты уверена, — с сомнением в голосе произнес усатый, повернув косматую башку к Марьванне, — что именно с приворота начать надо?