— Вы что-то сказали?
— Нет. Возможно. Мне скучно.
Уилл внимательно посмотрел на нее.
— Почему бы вам не привести себя в порядок?
— Нет.
— Вы явно привыкли к тому, что за вами ухаживает горничная.
— Вы шутите? Моя мама горничная. Во дворце. И время от времени я тоже работала там горничной. — Она поежилась. — Когда Хьюго был с вами в школе, я уговорила Маргариту дать мне какую-нибудь работу. Я помогала присматривать за княжескими детьми — учила их убирать за собой, заправлять постель, готовить самую простую еду. Вам не приходилось убирать лего день за днем, день за днем?
Его озадаченный взгляд выдал его.
— Верно, у вас был дворецкий. Ну, если проводить много времени, убирая эту штуку, в один прекрасный день просыпаешься и думаешь: зачем мне все это?
— Я никогда не убирал лего, мисс Грей, потому что моя бабушка была немного старомодной и не одобряла современные игрушки.
Он снова принялся упаковывать свою сумку, а она показала язык его спине.
Потом протянула руку, словно стреляя из пистолета, сдула с пальца невидимый дым и положила пистолет в воображаемую кобуру.
Так не могло долго продолжаться. Это постоянное напряжение выводило ее из равновесия.
Как на балконе прошлой ночью. Там был момент, когда холодный воздух показался ей горячим и влажным. Когда она посмотрела в темные глаза Уилла и что-то увидела в них. Она увидела ЕГО. Это было так интимно, и возбуждающе, и пугающе. Это был момент, в который могло произойти что угодно.
А потом этим утром в ванной… Она с испугом проснулась, услышав его голос. Когда он звал ее по имени. Ей не пришло в голову, что она застанет его наполовину одетым. Даже на четверть одетым. Было слишком рано, чтобы разумно реагировать на такое зрелище. И как близко она подошла к тому, чтобы дотронуться до него? Ему пришлось остановить ее, когда она протянула руку, желая погладить его твердую, мускулистую, обнаженную…
Сэди втянула воздух в легкие и тряхнула головой.
Хьюго был прав. Подружиться с Уиллом было намного лучше, чем терпеть то, что происходило сейчас между ними.
Она вздернула подбородок и с фальшивой улыбкой сказала:
— Итак, Уилл, у вас есть подружка, которая ждет вас там… где вы живете?
Вау! Исключительно удачная фраза, Сэди. Может быть, она оставила в другом платье и свое знаменитое очарование? Очевидно, так, потому что Уилл явно не был очарован.
Он продолжал укладывать вещи, убедился, что все находится на своих местах, а потом удосужился ответить:
— Нет. И я родился в Лондоне.
Неудивительно. Серый, промозглый Лондон был прямой противоположностью солнечному и утопающему в зелени Валлемонту. Хотя Хьюго возил ее в Лондон на ее восемнадцатилетие, чтобы посмотреть «Бурю» Шекспира в Вест-Энде. И это было потрясающе.
Удивительно, что Хьюго тогда не сделал попытки связаться с Уиллом. Значит, то, что случилось между ними, произошло раньше. Она докопается до этого. Но сначала:
— Правда? Никакой ученой девушки в белом халате и очках?
Он бросил на нее косой взгляд, не поддаваясь ее обаянию. И она знала, что ей не стоит даже и пытаться обаять его. Он был слишком… Уиллом. Похоже, он лучше всего реагировал на холодную, клиническую честность.
Ну да ладно.
— Давайте же, Уилл. Дайте мне что-нибудь. Я с ума схожу от скуки.
— И что вы подразумеваете под «чем-нибудь»?
Его глубокий голос заставлял ее вибрировать. Но она не стала говорить ему этого, решив, что это будет чересчур честно.
— Обычную светскую беседу, чтобы скоротать время.
— Светскую беседу?
— Да, почему бы нет?
— Потому что это глупо.
— Глупо? — Она глубоко вздохнула и произнесла возмущенно: — Кем вы себя считаете, называя меня глупой?
— Я не называл вас глупой. Я сказал, что светская беседа…
Она махнула рукой и плюхнулась на его диван, поджав под себя одну ногу. Потом похлопала по подушке рядом с собой.
— Сядьте. Давайте познакомимся поближе. Мы можем застрять здесь на несколько дней. Может быть, навсегда.
От этого предположения Уилл немного побледнел.
— Сядьте. Слабо?
Он сел. Ее колено оказалось всего в нескольких дюймах от него. Но она не сдавалась. Все было в порядке. Его близость не волновала ее!
— Итак, на чем мы остановились? Никакой подружки. Отлично. Я имела в виду… о'кей. Рада, что мы это прояснили. — Потом, под действием шоколада, шампанского и скуки… и нового для нее садомазохизма, она продолжила: — Но вы любите женщин, верно?
Единственным ответом ей была приподнятая бровь и внезапно появившаяся ямочка на его щеке.
— Итак, вы любите женщин, но у вас нет подружки. Поняла. Полагаю, это оттого, что вы расстались с прошлой подружкой и еще не обзавелись новой. А вовсе не оттого, что вы не умеете строить отношения, как и я.
И снова его единственным ответом был лишь взгляд: строгий, задумчивый и неотразимый. Она что, сказала «неотразимый»? Но только мысленно на этот раз, слава богу.
Может быть, это был своего рода стокгольмский синдром?[2] Он практически похитил ее и затащил в башню, где держит в заложницах. И кто знает, что он готовит для нее?
Сэди поежилась, стараясь избавиться от мурашек, которые вдруг пробежали по ее телу. Она очень старалась не дотронуться коленом до его колена. Потому что всякий раз, когда они дотрагивались друг до друга — сталкивались на кухне или на балконе, — между ними проскакивали искры. И ее окутывало тепло, и нарастающий внутренний жар, и…
