Невеста „1-го Апреля“ - [14]

Ах, к чему эта жажда любви, раз он не может быть любим; эта потребность знания, раз его мозг не располагал силой ее удовлетворить?.. К чему это пылкое стремление всего его существа ко всему тому, что может в видимом мире или мире мысли возвысить и украсить жизнь, раз он обречен влачить свою жизнь, применяясь ко всему, не отдаваясь ничему и никому.

Бетюн позвал карету, и они должны были расстаться. Своим добрым, густым голосом, не установившимся и переходившим от резкого сопрано до низкого баритона, Клод прощался со своим спутником, показавшимся ему, быть может, немного рассеянным в последние минуты.

— Ты меня находишь идиотом, не правда ли, старина?

Мишель улыбнулся и, вызвав улыбку у Клода, дружески хлопнул его по плечу:

— Нет, я тебя вполне одобряю!

Да, ты прав, добавил мысленно Тремор: работай педалью, участвуй в гонках, матчах тенниса, обманывай твоих классных наставников 1 апреля, рисуй на твоих книгах, читай „Вело“ и бюллетени „Touring Club“[9] и не слишком много размышляй, не мечтай чересчур много и не люби чересчур сильно!

В тридцать лет ты, может быть, смутишься, оглянувшись назад, но годы тебя не изменят настолько, чтобы подобное состояние с тобой случалось часто; ты утешишься, любуясь своими мускулами, и ты не станешь жаловаться на жизнь, потому что она сможет дать тебе все, чего ты от нее спросишь; а так как со всем тем ты будешь славный юноша, честный человек, так как твой отец оставить тебе достаточно денег, чтобы избавить тебя от необходимости заняться тем видом спорта, который мы называем за англичанами, артистами в этом деле, „struggle for life“[10], я не предвижу в общем, в чем смогут тебя упрекнуть даже очень требовательные люди.

Мишель не пошел на следующий день в Континенталь, но он не вернулся в Ривайер. Он провел большую часть времени со своим нотариусом г-ном Алленж, совершившим от его имени покупку недвижимости в квартале Этуаль, и желал поговорить с ним о различных делах, когда неожиданно его захватил Альберт Даран и увел завтракать на площадь Маделэн.

Очень странная была судьба у этого друга Мишеля.

Когда г-н Даран — отец, владелец водочного завода в пригороде, покинул Францию вследствие банкротства и поселился со всей семьей в окрестностях Луисвиля, приняв от одного из своих старинных друзей, владевшего уже издавна значительным винокуренным заводом, предложенную ему великодушно должность, Альберт без особенного горя отказался от наук, проходимых им до тех пор без особенного успеха в одном из лицеев в Париже.

Но в Луисвиле жизнь ему не показалась веселой. Занятый с утра до вечера и становясь ненужным в доме, который держался трудом его отца, он был принужден ради развлечения взяться за коллекционирование марок, для чего ему служили письма, получаемые его патроном, а также рыскать по окрестностям каждое воскресенье, для того, чтобы собрать и классифицировать в своем гербарии интересные образцы флоры Кентукки. Блаженное занятие!

Благодаря своему гербарию и знанию растений, Альберт Даран в минуту гениального вдохновения, нашел рецепт нового ликера, чудного ликера, благоухавшего, казалось, всеми ароматами страны. В воспоминание своих занятий классиками, Шатобриана и его Аталы, он окрестил его неизвестным именем „Эликсир Мюскогюльж“, и это открытие было спасением его и всей его семьи.

Действительно, эликсир Мюскогюльж, искусно рекламированный патроном счастливого изобретателя, обошел весь свет; с самого начала на него обратили внимание по его изображению на обложках известных и неизвестных газет Старого и Нового Света, затем его увидели повсюду в его настоящем виде, его увидели в окрашенном флаконе, подчеркивающем его прекрасный опаловый цвет, и повсюду он одерживал победу! Подобно каждому хорошему американцу, молодой француз открыл золотое дно. Восстановив свое честное имя перед законами своей страны, г. Даран стал через несколько лет сотоварищем своего благодетельного друга, умело эксплуатировавшего эликсир, и их предприятия на берегах Огайо считались между самыми значительными в этой части Соединенных Штатов.

Что касается Альберта, он бросил дальнейшую деятельность в этом направлении, заботясь впредь о „Мюскогюльже“ лишь настолько, чтобы каждый год получать очень хорошие проценты с капитала, оставленного им в Луисвильском деле, и возвратился во Францию. Ничто более не мешало ему удовлетворять в более обширном размере свой неутомимый вкус к коллекционированию и классификации, вкус, обнаруживавший в нем счастливую разносторонность.

В лицее Альберт собирал спичечные коробки, в Кентукки он собирал марки и растения; после своего от езда из Луисвиля он страстно заинтересовался музыкальными инструментами XVII и XVIII столетий.

Наконец, его новейшим увлечением стало посещение всех антикваров Франции в поисках церковных предметов, облачений священников и украшений алтарей. Это увлечение появилось после многих других и вероятно будет сопровождаться еще многими другими.

Отношения Тремора и Дарана восходили к отдаленному времени, когда один вытаскивал другого из затруднительных переводов и трудных задач. И уже тогда Мишель был глубоко тронут дружбой, может быть также восторженным удивлением, которые выражал ему его товарищ. Позднее житейские случайности их сблизили. Они случайно встретились в Египте в музее Булакском; и Мишель, тосковавший, не находивший себе места, почувствовал особенную сладость в чистосердечной братской привязанности Дарана, в которую входило еще былое преклонение, затем благодарность, так как молодой палеограф предоставлял с своей неизменной услужливостью свое знание восточных языков и археологии в распоряжение невежественного туриста. Громадная настойчивость, исключительная пытливость ума, совершенное смирение перед знаниями другого дали возможность Дарану употребить с пользою и развить свои средние способности; не имея тонко развитого ума, он обладал здравым смыслом жизнерадостная человека; утонченное воспитание заменялось тем врожденным тактом, даром сердца, который охраняет почти всегда от грубых ошибок. Тремор любил его за его преданную душу, за его иногда грубую чистосердечность, за его доверчивую доброту, его прекрасное благородство человека и друга.