Невеста „1-го Апреля“ - [111]

— Сюзи, — пробормотал он наконец, решаясь заговорить, — зачем надели вы этот ужасный костюм, который мне не нравится?

Она повернула голову по направлению к двери:

— Со мной мой велосипед, — забавно пояснила она.

Но объяснение не показалось достаточным, так как Мишель продолжал тем же тоном нежного упрека;

— Когда я вижу вас так переодетой, я не узнаю более мою хорошенькую невесту; вы имеете вид противного маленького мальчишки.

— Нужно же было восстановить прошлое, — сказала она с тем же забавным выражением, — и затем…

Она остановилась и сказала более тихо, внезапно растроганная:

— Мишель, я далеко не совершенна, многого мне не хватает! У меня есть недостатки, много. Кто знает? Может быть нужно, чтобы я их вам именно сегодня напомнила? Этот гадкий маленький мальчишка, который часто вас шокировал, он не умер во мне… От времени до времени, увы! он появится. О! это верно! Даже когда мы будем женаты… Он вам еще будет досаждать, раздражать вас и… я хочу, чтобы вы его полюбили, хотя он вам и не нравится, так же, как вы любите Сюзи, которая вам нравится… О! дорогой, милый, я хочу, чтобы вы его любили!

Она говорила тихо, застенчиво, с нежной боязнью, с красивой покорностью влюбленной, выражая насколько могла лучше, и чувствуя всю недостаточность слов, то пламенное желание, ту потребность исключительной любви, любовной снисходительности, которые были у нее в сердце. И Мишель был глубоко тронут. Он также, совсем тихо, как будто эти слова не должны были даже быть услышаны таинственным миром растений и камней, как будто эта тайна должна была принадлежать одной только Сюзанне, сказал ей то, чего она так ждала:

— Да, я его полюблю, я его люблю… Я люблю вас одну, я люблю все, что в вас, все, что есть — вы…

И он прибавил, улыбаясь немного сконфуженно:

— Я также имею недостатки и гораздо более чем вы, может быть!.. Забыли вы, как часто я бывал несправедлив, зол… даже в отношении вас, которую я обожал? Будем же хорошенько любить друг друга, моя дорогая. Будем любить друг друга такими, как мы есть.

И никогда еще, как в этот час, он не чувствовал, насколько он любил Сюзанну, „такой, какой она была“, такой, какой сделали ее природа, среда, воспитание, такой, какой она оказалась мало-помалу под влиянием новых обстоятельств и новых чувств. Он любил в ней не идеал, но ее всю; он любил ее той исключительной и ясновидящей любовью, о которой со своей загадочной улыбкой на губах говорила графиня Вронская на морском берегу в Трувилле.

Мало-помалу бледное солнце оживилось. Оно сияло более золотистым светом на траве и листьях, окаймлявших дверь; оно пылало сквозь желтое с синим стекло старого окна часовни, оно обдавало горячей лаской лоб рыцаря. И казалось, что суровое каменное лицо сияло нежной радостью, как — будто действительно в это осеннее утро что-то таинственное принесло ему успокоение. У Мишеля было впечатление, как будто это прекрасное, улыбающееся солнце проникло ему в сердце. Ему внезапно представилось, что он ничего не жалел в прошлом, даже, может быть, и того богатства, потеря которого вначале так болезненно его огорчала.

Веселые лучи напоминали ему другое утро, когда, при окнах настежь открытых навстречу апрельскому свету, он старался распределить, следуя совету Дарана, документы, составлявшие материал будущей истории Хеттов. Он увидел вновь разбросанные листки, заметки, сложенные грудами черновики; он вспомнил свои искания, свою нерешительность, ленивые колебания того времени… Нет, он ничего не жалел из прошлого!

Теперь в нем просыпалась новая энергия: он будет работать, он попытается окончить задуманные произведения, даже, если бы ему удалось создать только бледное подобие того, о чем он мечтал. Он будет работать, но уже не дилетантом, не от безделья, он будет работать мужественно, систематически, во всю меру своих сил.

Прислонившись головой к плечу своего жениха, Сюзанна смотрела на него от времени до времени, однако, не говоря ни слова.

— Мишель, — пробормотала она наконец, бессознательно отвечая на мысль, работавшую за молчаливым челом ее друга. — Не правда ли, что Бог добр и что жизнь прекрасна? Мы будем очень счастливы.

— Да, очень счастливы! — подтвердил он.

Тогда он наклонился к этому улыбавшемуся ему лицу; и под кровом старой часовни, освященной мягким синим светом, где происходило их первое любовное свидание, они обменялись поцелуем своей настоящей помолвки.

И суровый рыцарь башни Сен-Сильвера думал так же, как и маленькая „невеста 1-го апреля“; он думал, что Бог добр, он думал также, что жизнь прекрасна, когда большой труд составляет ее задачу и когда сильная любовь является ее радостью.

Конец.

Гюи Шантеплёр (Дюсса Жанна 1875 —)

Невеста «1-го апреля», роман

Guy Shantepler — Jeanne Dussault

«Meriée 1er Avril»

Премировано Французской Академией.

Перевод с французского Е. Железновой.

С.-Петербург

Русское Книжное Товарищество „Деятель“

1913.