Невероятные приключения Шарлотты Бронте - [27]

— Прежде всего я произведу некие общие замеры вашего черепа. Пожалуйста, не двигайтесь. — Я послушно и смирно сидела, пока он прикладывал инструменты к моей голове — ото лба к затылку, от виска к виску — и произносил вслух цифры. — О, у вас весьма крупная голова.

Интересно, подумала я, может, люди, которые считают френологию шарлатанством, правы? Едва ли я нуждалась в консультации доктора Брауни, чтобы узнать то, что было видно каждому: у меня слишком большая для моего туловища голова.

— В самом деле? — сказала я, всегда немного стыдившаяся таких необычных пропорций своего тела.

— В самом деле, — подтвердил он. — Это характерно для людей с высоким интеллектуальным потенциалом. У вас большой лоб, что означает склонность к глубоким раздумьям и способность к постижению.

Это меня немного утешило. Доктор Брауни отложил свои инструменты и стал кончиками пальцев осторожно, но твердо ощупывать выпуклости и вогнутости у меня на голове.

— У вас прекрасный речевой центр. Думаю, вы выражаете свои мысли и чувства с ясностью, точностью и красочностью.

Пожалуй, у френологии были свои достоинства.

— Вы очень чувствительны, у вас нервический темперамент, высокие представления о прекрасном и идеальном и мрачный взгляд на мир. Несмотря на стремление добиться успеха в своих начинаниях, вы не слишком оптимистично смотрите на перспективы такого успеха.

Я вздрогнула, потому что он поразил цель прямо в яблочко.

Его пальцы продолжали умело ощупывать мой череп.

— Вы склонны к сильным и длительным привязанностям.

Я вспомнила месье Константина Эгера, бельгийского профессора, которого безответно любила три года, и мне пришло в голову, что столько же я люблю Слейда. Я сморгнула слезу.

— У вас также обостренное чувство справедливости, — сказал доктор Брауни.

Даже при том, что Слейд отрекся от меня, я не желала, чтобы его заклеймили как убийцу и предателя, если он таковым не являлся.

— Вижу я также одержимость поисками истины, — продолжил доктор Брауни.

Да, я по-прежнему желала знать, был ли Слейд виновен в том, в чем его обвиняли.

— Таковы мои выводы, — доктор Брауни отступил назад, сложил руки на груди и улыбнулся. — Есть ли у вас вопросы?

— Да, — ответила я. — Существует ли вероятность того, что участки головного мозга мужчины претерпевают изменения? И если да, то могут ли они превратить человека в кого-то другого, даже в преступника?

— Это вполне вероятно и не является редкостью. Я обследовал многих преступников, у некоторого количества из них наблюдались травмы головы. Помню один случай — с боксером. Он много раз побывал в нокауте и из милого парня превратился в жестокого негодяя.

Не произошло ли нечто подобное и со Слейдом в России? Может, участок его мозга, ведающий памятью, так поврежден, что он забыл меня? Но тут мне в голову пришла другая, еще более тревожная мысль: что, если умственная деятельность нарушена не у Слейда?

— Доктор, могу я спросить?.. — Я запнулась, стараясь справиться со страхом. — Не обнаружили ли вы повреждений в моем мозгу?

Мой брат Бренуэлл был сумасшедшим. Симптомом его недуга было то, что он видел вещи, которых не существовало. Быть может, подобное безумие — наследственная болезнь нашей семьи?

— Ни малейших, — уверенно ответил доктор Брауни. — По моему мнению, вы абсолютно здоровы.

Я поблагодарила доктора Брауни и, продолжая размышлять о Слейде, вышла в приемную ожидать, пока доктор проконсультирует Джорджа Смита.

Джордж вышел из кабинета необычно задумчивым. Когда мы уже ехали в экипаже, я спросила:

— Что случилось?

— Доктор Брауни сказал, что у меня ласковый дружелюбный характер, что я сильно привязан к дому и семье и являюсь поклонником прекрасного пола. Что я активен и практичен, но не склонен к решительным действиям и спорам.

Я рассмеялась, несмотря на свое озабоченное настроение:

— Но это же весьма лестная характеристика. И она точно соответствует вашему характеру. Почему она вам не нравится?

Моя веселость и насмешливость вызвали у него досаду, потому что я была согласна с доктором Брауни.

— Если верить его характеристике, я выгляжу весьма поверхностным и пустым человеком, — объяснил он. — А что он сказал о вас?

Когда я пересказала ему соображения доктора Брауни, настала его очередь посмеяться: он нашел эти соображения абсолютно верными. Недовольные друг другом, мы молча доехали до зоопарка.

Зоосад был расположен на севере Риджент-парка и занимал обширную зеленую территорию. Животные помещались в вольерах, напоминавших сказочные готические замки. Среди публики преобладали посетители с детьми. Вышедшее из-за облаков солнце освещало яркую многоцветную картину. Рычание львов, пронзительные крики обезьян и экзотических птиц превращали зоопарк в тропический форпост Британской империи. Мы с Джорджем ходили по нему молча. Он все еще был расстроен, постреливал в меня взглядами, и я боялась, что он начнет задавать вопросы, на которые мне отвечать не хотелось. Поэтому, когда мы дошли до пруда, на котором собрались утки, гуси, аисты и фламинго, я сказала:

— Мне хотелось бы немного побродить одной. Давайте встретимся через час.

— Очень хорошо, — ответил Джордж, хотя мое предложение его явно не обрадовало.